Книга Английские короли - Вадим Эрлихман

Но в живых оставался еще один сын Этельреда — 33-летний Эдуард, который обосновался в Нормандии. В 1042 году, воспользовавшись раздорами среди датчан, он высадился в Дувре. В самый ответственный момент эрл Годвин перебежал на сторону претендента, что обеспечило последнему победу. Став королем, Эдуард возвысил Годвина и его многочисленную родню — они получили в управление чуть ли не половину земель королевства, и, кроме того, счастливый победитель женился на дочери Годвина Эдгите. Она вряд ли была довольна браком, поскольку после победы над датчанами благочестивый Эдуард дал Богоматери обет не касаться женщин. Но Годвина и его сыновей такое положение дел вполне устраивало: оно означало, что у короля не будет наследников и трон перейдет к их семейству.

Их планам, однако, мешали норманны. Это были уже не те норманны, которые за сто лет до того опустошали берега Европы. Если в Англии и тем более в Ирландии морские разбойники еще долго сохраняли обычаи старины, то в более развитой Франции их ждала другая участь. Получив на рубеже IX и X столетий несколько чувствительных ударов от французских королей, самые дальновидные предводители викингов решили отказаться от морского разбоя и приобрести себе владения в каких-нибудь плодородных краях. Уже в 911 году один из их ярлов, Роллон, или Рольф, сумел заключить с королем Франции Карлом III Простоватым соглашение в Клэр-сюр-Эпт. По условиям договора Роллон получал богатейшую область Северной Франции, а за это обязался защищать морские берега от других викингов и главное — помогать королю против его соперников из дома Робертинов, будущих Капетингов. Правда, гордому ярлу пришлось принести оммаж королю, и он вознаградил себя чисто скандинавской шуткой. Склонившись перед Карлом в поклоне, дюжий викинг притворился, что потерял равновесие, ухватил короля за ногу и повалил на пол. Но это было только начало. Очень скоро новоявленный герцог перестал помогать Карлу, а его наследники вообще перешли на сторону Робертинов и помогли им в 987 году занять французский престол.

Новое герцогство получило имя Нормандии, но чаще его называли «пиратской страной». Викингам трудно было отказаться от старых привычек, и еще долго путешественники и торговцы обходили нормандские берега далеко стороной. Но уже через два поколения положение изменилось. Норманнская знать кормилась войнами и грабежами, и ей не нужно было драть три шкуры со своих подданных. К тому же скандинавы не утратили еще традиций родовой демократии и охраняли права не только свободных землевладельцев, но и горожан. Что касается феодалов, даже самых мелких, то они ревниво оберегали свои привилегии от герцога и его графов, а уж о короле Франции даже не вспоминали. Отвага викингов соединилась в них с французской живостью, германская воинственность — с латинской горделивостью; так возникла «гремучая смесь» нормандского рыцарства, которое столетиями было первым во всех рискованных предприятиях, будь то завоевание Британских островов или Крестовые походы.

Когда нормандцы закрепились на новой родине и пустились на покорение новых земель, они уже были не скандинавами, а французскими, точнее, северофранцузскими феодалами. Французский язык, в котором «застряло» лишь несколько северных слов, французские моды и кушанья и, наконец, французский социальный строй — вот что несли они во все завоеванные страны, будь то Сицилия, Палестина или Англия. Одерживать победы им помогала новая военная тактика, сочетавшая французские и скандинавские черты. Главной военной силой нормандцев была тяжелая рыцарская конница, которая обычно наступала развернутым строем. Наряду с этим большое значение придавалось легким отрядам лучников и копьеметателей, которые начинали бой, а позже атаковывали противника на флангах. Лучшим в Западной Европе был нормандский флот; в него входили не только обычные ладьи викингов, вмещавшие 40–60 человек, но и большие корабли, позволявшие быстро перебрасывать значительные силы. Что касается рыцарских замков, ставших «визитной карточкой» нормандцев в Англии, то их заимствовали у французов. Сами скандинавы долго жаловались на холод в каменных покоях замков, которые обогревались лишь скудным теплом каминов. Но в условиях постоянных войн замки выручали куда лучше, чем традиционные скандинавские усадьбы с деревянным частоколом.

Войны в то неспокойное время вспыхивали постоянно. Вплоть до XII века нормандским баронам позволялось вести частные войны друг с другом по любому поводу, а то и без оного. Порой эти усобицы захлестывали и герцогский дворец: один из опекунов юного Вильгельма был заколот на его глазах, а ему самому не раз приходилось прятаться от буйных баронских шаек в крестьянских домах. Как и другие правители того времени, герцоги искали поддержки у тех сил, которым была невыгодна феодальная вольница. Прежде всего это были города и церковь. Правда, первые в XI веке еще не имели реальной силы, но ни в Нормандии, ни в завоеванной позже Англии герцоги не упускали случая пожаловать привилегии торговым и ремесленным центрам. Предки Вильгельма быстро поняли значение торговли: ведь через их владения проходили торговые пути, соединявшие Южную Европу не только с Англией, но и с балтийским побережьем. На привозном сырье работали ткачи, оружейники, ювелиры, богатели города, включая герцогскую столицу Руан.

XI век стал в Нормандии временем возрождения церкви, изрядно пострадавшей от скандинавских набегов. Справедливо видя в церкви своего помощника в борьбе с рыцарским своеволием, все герцоги считали своим долгом богато одаривать храмы и монастыри. Аббатства Фекан, Сен-Вандриль, Жюмьеж превратились в крупнейших землевладельцев. Но в обителях не только молились и подсчитывали доходы; там иллюстрировали книги, вели хроники, занимались наукой. В 1042 году в Бекском монастыре юный богослов Ланфранк из Павии основал первую в Нормандии грамматическую школу; позже его ученики вновь зажгли в Англии факел просвещения, почти погашенный веками набегов и распрей.

Таковы были три канала проникновения нормандцев на Британские острова — военная помощь, торговля и церковь. Еще в 1002 году герцог Ричард I, внук старого пирата Ролл она, выдал дочь Эмму за короля Этельреда Непослушного. Вместе с ней в Англию явились нормандские придворные, нормандские торговцы, нормандские священники. Однако позже Этельред умер, и Англия вместе с Эммой досталась Кнуту Датскому. Нормандцев изгнали, но они вернулись при Эдуарде Исповеднике, который прожил при руанском дворе 28 лет и даже начал забывать родной язык. Французские рыцари помогли ему захватить власть, и он доверил им охрану побережья и по некоторым сведениям разрешил построить крепости в Дувре и других местах. Среди знатных англосаксов распространялась тяга к роскоши, и они все чаще приглашали к себе нормандских купцов и ремесленников; особенно большая их колония возникла в Херефорде у племянника Эдуарда, графа Ральфа. Всем этим был недоволен эрл Годвин, который не без оснований видел в заморских пришельцах угрозу своему положению. Бывший слуга датчан сделался отчаянным патриотом, выступавшим за чистоту англосаксонских обычаев.

Однако король Эдуард недолюбливал выскочку-эрла, виновного в гибели его брата Альфреда. В 1051 году под каким-то предлогом Годвин и его сыновья были лишены владений и высланы из Англии. За время их отсутствия нормандцы еще больше укрепили свое влияние. Достаточно сказать, что все главные посты в английской церкви оказались заняты нормандскими епископами, которые были куда грамотнее и красноречивее своих британских коллег. Однако на военных и административных должностях нормандцев было мало, что сослужило им плохую службу. Через год Годвин возвратился, и на его сторону встали все англосаксы, недовольные засильем чужаков. Король и его друзья-нормандцы не могли ничего сделать; под давлением национальной партии Эдуард издал указ о высылке «всех франков, которые подняли бунт, нарушили закон и замышляли зло против королевства». Среди изгнанных был и архиепископ Робер де Шампар; не успевшие бежать были перебиты или брошены в тюрьмы, а их имущество досталось королю, а точнее — эрлу Годвину. Но демократические традиции у англосаксов еще были сильны: на вершине власти временщика противники смогли возобновить против него дело, связанное с убийством этелинга Альфреда. Годвин решил довериться Божьему суду, и это оказалось для него роковым; произошел известный случай, описанный Вильгельмом Малмсберийским и другими хронистами. «Если я виновен, — заявил эрл при свидетелях, — пусть я подавлюсь этим хлебом». Откусив кусок хлеба, он подавился и тут же умер; это случилось 13 апреля 1053 года.