Книга Воздушные разведчики – глаза фронта. Хроника одного полка. 1941–1945 - Владимир Поляков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Уезжая из Пинска, Сережа Лощенков и я попросили Петра Сергеевича Атанова завезти нас на бывший аэродром. К моему изумлению, он совершенно не застроен и никак не используется. Сохранилась даже взлетная полоса. На память я взял с нее кусочки асфальта.
В моем доме среди прочих семейных реликвий есть медаль «За оборону Москвы». Как рассказывал отец, 6 ноября 1941 года ему довелось ехать через всю Москву на Казанский вокзал. Никому даже в голову не могло прийти, что завтра будет парад. После паники 16–17 октября, когда взрывали заводы, население грабило магазины, а патрули прямо на улицах расстреливали мародеров, положение в Москве уже несколько стабилизировалось, но тем не менее было такое впечатление, что вся Москва устремилась к Казанскому вокзалу. Причем те, кто уезжал, обзывали остающихся предателями, которые ждут немцев, а те, кто оставался, оскорбляли отъезжавших и называли их трусами.
16 октября в маршевой колонне в Москву входил младший лейтенант Марк Лисянский. К этому времени он уже успел хлебнуть лиха. Побывал на фронте, где командовал саперным взводом. Во время одной из бомбежек его завалило в блиндаже, да так, что друзья даже сочли его погибшим. Другой раз он провалился в волчью яму и, сломав ногу, только чудом выбрался на волю. После госпиталя его признали ограниченно годным и отправили домой. Узнав о формировании из жителей Ярославля дивизии, которая будет защищать Москву, Марк Лисянский пробился на прием к секретарю Ярославского обкома партии Н.С. Патоличеву и настоял на том, чтобы его тоже отправили на фронт. Так в составе 243-й стрелковой дивизии он вошел в Москву.
Перед войной, в 1940 году, была издана книга его стихов «Берег». Он был еще совсем молодым поэтом. Встреча с осажденной столицей так его взволновала, что невольно родились стихи, которые он тут же записал в свой блокнот:
Я по свету немало хаживал,
Жил в землянках, в окопах, тайге,
Похоронен был дважды заживо,
Знал разлуку, любил в тоске.
Но Москвой я привык гордиться
И везде повторял я слова:
«Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!»
У комбайнов, станков и орудий
В нескончаемой лютой борьбе
О тебе беспокоятся люди,
Пишут письма друзьям о тебе.
Никогда врагу не добиться,
Чтоб склонилась твоя голова,
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!
На пути следования дивизии оказалась редакция журнала «Новый мир», и Лисянский, который раньше печатался только в областной комсомольской газете «Юность», набрался смелости и, забежав в здание редакции, оставил там листок со своими стихами.
К чести редакции, стихотворение напечатали сразу же в ноябрьско-декабрьском номере. Оно попало на глаза самому известному в довоенные годы композитору Исааку Осиповичу Дунаевскому. Он решил написать к нему музыку. Примечательно, что за годы войны Дунаевский не написал больше ни одной песни!
Вторая строфа стихотворения показалась ему недостаточно песенной, и он предложил доработать текст режиссеру ансамбля Сергею Аграняну.
Оставив нетронутым только первую строфу, Агранян взял из второй ключевые строки, слегка их изменив:
И врагу никогда не добиться,
чтоб склонилась твоя голова…
Впервые песня «Моя Москва» прозвучала ночью на железнодорожном разъезде под Читой. Сами исполнители – москвичи – плакали. Солистка ансамбля Марина Бабьяло пела ее пять раз подряд. А затем уже по радио «Моя Москва» была исполнена певицей Зоей Рождественской, которую записали и на пластинку.
События развивались так стремительно, что когда на Калининском фронте услышали песню «Моя Москва», то были ошеломлены. Поскольку каждый раз исполнение предварялось сообщением о том, что автор песни Марк Лисянский, а композитор Исаак Дунаевский, то Марк Лисянский растерянно оправдывался перед сослуживцами, что такой песни никогда не писал, а с Дунаевским даже незнаком.
Песня зажила своей жизнью, она полюбилась слушателям, а в те дни, когда враг стоял в сорока километрах от Москвы, она как никогда отвечала их чаяниям. С 1943 года мелодия песни стала позывными московского радио. В шесть часов утра москвичи просыпались вместе с мелодией
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!
Впоследствии строки песни «Моя Москва» были выбиты в камне на барельефе защитникам Москвы.
В годы развенчивания культа личности Сталина на песню неожиданно был наложен запрет. Она была изъята из песенников, и все потому, что в ней упоминался Сталин. Когда Лисянскому предложили переделать текст, он отказался, справедливо заметив, что лично он о Сталине никогда и не писал. Впоследствии Марк Лисянский стал известным поэтом, автором многих популярных песен: «Зори московские», «Когда поют солдаты», «Великую землю, любимую землю…», «Осенние листья», «Годы, вы как чуткие струны…». Но песня «Моя Москва» навсегда останется вехой в его творчестве, жизни.
Я по свету немало хаживал,
Жил в землянках, в окопах, в тайге,
Похоронен был дважды заживо,
Знал разлуку, любил в тоске.
Но всегда я привык гордиться
И везде повторял я слова:
«Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!»
Я люблю подмосковные рощи
И мосты над твоею рекой;
Я люблю твою Красную площадь
И кремлевских курантов бой.
В городах и донских станицах
О тебе не умолкнет молва,
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!
Мы запомним суровую осень,
Скрежет танков и отблеск штыков,
И в веках будут жить двадцать восемь
Самых храбрых твоих сынов.
И врагу никогда не добиться,
Чтоб склонилась твоя голова,
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!
Над Москвою в сиянии славы
Солнце нашей победы взойдет.
Здравствуй, город великой державы,
Где любимый наш Сталин живет.
Будем вечно тобою гордиться,
Будет жить твоя слава в веках,
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!
После Белоруссии полк оказывается в Новочеркасске. Об этом свидетельствуют сохранившееся письмо командира полка Захарычева семье и рассказ отца о том, что в Новочеркасске он встретил мужа своей двоюродной сестры Зои – Бориса Перзеке. Борис тоже был авиационный штурман, он только что вышел из окружения, и у него даже не было шинели. Отец отдал ему свой летный реглан.
