Книга Бесценный приз - Нина Милн

— Я видел, как она слабеет, как она страдает, но до самого конца она дарила мне любовь. Поэтому сегодня я стою здесь — я хочу, чтобы эту болезнь остановили. Чтобы она больше не смогла забрать такой замечательной, прекрасной женщины, как Мария Джонсон, и ни одной другой жизни.

Когда он закончил, раздались аплодисменты.

Сочувствие и горечь наполнили ее грудь при мысли о восьмилетнем Адаме, в чьей жизни неожиданно разразилась катастрофа, отнявшая у него человека, который был для него всем.

Вдруг она спросила себя: «А где же все это время был Зеб?» В своей речи Адам ни разу не упомянул его.

— Надо же, я ничего об этом не знал.

Оливия так и подскочила, услышав слева от себя голос с сильным американским акцентом. Высокий, крепкий светловолосый мужчина, который, должно быть, сел рядом с ней, пока она была погружена в речь Адама, тепло улыбнулся ей, его темно-синие глаза сузились.

Она не могла ошибиться: это был Ной Брэйсвейт — звезда многих сериалов.

— Вы, должно быть, Оливия.

— Да. — Оливия заставила себя улыбнуться и встала на мягкий тканый пол шатра. К сожалению, как бы сильно она этого ни хотела, она не могла побежать сейчас прямо к Адаму. Сцены ему сейчас точно не нужны, даже если это будет сцена проявления сочувствия и восхищения.

— Меня зовут Ной. Человек, которого твой предприимчивый спутник отдал на растерзание Кэндис.

— Зато вы получите назад свою яхту, — саркастически заметила Оливия.

— Верно. Но Адам отыграет ее у меня в следующий же раз, когда мы соберемся за покерным столом. — Словно чувствуя ее раздражение, Ной ухмыльнулся. — Не волнуйтесь, Оливия, я вас просто поддразнил. Адам прекрасно знает, что я поступаю так ради нашей с ним дружбы. Я просто надеюсь, что Кэндис — не такая язва, какой кажется. — Он подмигнул. — Кстати, о ней: мне стоит вернуться на свое место, с которого я буду лучше видеть мою прекрасную женщину, а то как бы она не подняла шум.

Оливия завороженно следила за тем, как модели скользили по подиуму, демонстрируя результаты работы оригинальных и талантливых дизайнеров. Шелк, атлас и твид сменяли друг друга в великолепной веренице образов. Но, даже восторженно восклицая при виде изысканных нарядов, Оливия то и дело бросала взгляд на Адама, желая убедиться, что у него все в порядке.

Для нее было пыткой сдерживать себя до конца показа, когда она смогла пробиться к нему сквозь толпу.

Глава 8

— Наконец-то все закончилось. — Адам вслед за Оливией сел в сияющий лимузин и с облегчением выдохнул. Его одолела неожиданная усталость. Он потянулся, затем откинулся на сиденье машины и ослабил галстук.

Два часа он вращался в толпе гостей, которые выражали ему свое сочувствие и поздравляли с удачным выступлением, и теперь чувствовал себя опустошенным. Его будто вывернули наизнанку. Он пытался корректно отвечать на очень личные вопросы, пытался просто говорить о своей матери, о том, какой он ее запомнил.

— Ты сожалеешь о том, что сказал?

Он обернулся, чтобы посмотреть на Оливию, чей силуэт виднелся у противоположного окна, приглушенный свет в машине отбрасывал тени на ее прекрасные черты.

Его сердце наполнилось тяжестью при мысли о том, как хорошо было бы, если бы она действительно была его девушкой. К этому добавилось чувство невероятной признательности при воспоминании о том, как она пыталась поддержать его.

— Нет, — ответил он. — Я не жалею, потому что хочу, чтобы о ней помнили.

— Наверняка тебе было совсем не просто о ней говорить, — продолжала Оливия; тепло в ее голосе согревало его. — Но у тебя все замечательно получилось, Адам, правда. Мария гордилась бы тобой. Ты рассказал о ней как о прекрасной женщине и матери. Я понимаю, как тяжело тебе было потерять ее.

— Это было действительно тяжело, и я понятия не имел, что мне делать.

Подвинувшись к нему, она повернулась так, чтобы он мог видеть ее лицо. Серебристое платье блестело в тусклом свете.

— Я думаю, что это вполне естественно.

— Я злился, — сказал он. Так сильно, что до сих пор, спустя столько лет, он чувствовал в себе отголоски этого гнева. Он был беспомощным и испуганным маленьким мальчиком и злился на это. — Злился на судьбу, на жизнь. Даже на нее за то, что она умерла. На то, что никто не пытался бороться с ее болезнью и смертью. Можно сказать, я принимал все очень близко к сердцу.

— Мне не кажется, что такую ситуацию можно воспринимать как-то по-другому, — заметила Оливия.

Он посмотрел на нее.

— Ты так же воспринимала поступок своего отца?

— Да. — Она пожала плечами. — Разум говорит мне, что он отказался бы от любого ребенка. Но сердце и душа знают, что он отверг меня. Разница в том, что у моего отца был выбор. У твоей матери выбора не было.

Адам кивнул.

— Я знаю. Сейчас мне стыдно, тогда я больше переживал из-за того, что будет со мной, чем из-за того, что не будет ее. — Чувство вины еще больше усилилось с приездом Зеба. Его матери пришлось умереть, чтобы сбылось то, о чем он так долго мечтал. Угрызения совести до сих пор мучали его.

Оливия покачала головой:

— Даже не думай казниться.

Она нежно дотронулась до его руки, прядь ее волос коснулась его щеки, и его окутал ее аромат. Близко, она была так близко — и он больше не хотел разговаривать. И думать. Он хотел только чувствовать.

Взгляд ее ореховых глаз, в которых мерцали зеленые искорки, встретился с его, Оливия пристально вглядывалась в его лицо. И вдруг придвинулась вплотную к нему. Она взъерошила ему волосы, погладила шею, и ее ласки вновь возбудили его. Он расстегнул заколку, державшую ее волосы, и запустил пальцы в нежные шелковые пряди.

Губы Оливии раскрылись, и она произнесла его имя, то ли со стоном, то ли с мольбой. Он опустил голову, чтобы встретиться с ней губами, околдованный ее ароматом, весь во власти желания. Когда их языки встретились, она тихонько застонала и прижалась к нему.

Адам обнял ее за талию и посадил к себе на колени, длинный подол платья сковывал ее, тогда Оливия приподняла руками юбку и села на него верхом. Адам провел руками по обнаженной гладкой коже ее бедер, и она задрожала. Ее дыхание участилось, когда его пальцы коснулись тонкой полоски ее трусиков.

Он приподнялся на сиденье. Прервав поцелуй, она выпрямилась. Он посмотрел на нее. Она была великолепна. Красивее любой из женщин, которых ему прежде доводилось видеть. Волосы в беспорядке рассыпались, ореховые глаза потемнели от возбуждения.

— Адам, пожалуйста… — пробормотала она прерывающимся голосом.

Его пальцы скользнули под резинку ее трусиков, он сгорал от желания увидеть, как она забьется у него в руках.

— Я здесь.

Но выражение ее лица вдруг изменилось. Возбужденное сияние угасло, она посмотрела на него взглядом полным ужаса, соскользнула с его коленей и дрожащими руками поправила платье. Откинувшись на спинку сиденья, она закрыла лицо руками и тихонько выругалась.