Книга Особенности национальной бюрократии. С царских времен до эпохи Путина - Алексей Щербаков

Но, тем не менее, все в общем-то работало. Несмотря на заговоры и государственные перевороты, государственный аппарат функционировал, хотя и со скрипом. Более всего угнетала именно введенная Петром коллегиальность.

Эта книга — не об истории государственного управления, поэтому я не буду подробно останавливаться на различных структурных изменениях, происходивших в XVIII веке. Стоит упомянуть о так называемом «Указе о вольности дворянству» 1762 года, согласно которому обязательная служба для дворян отменялась. Соответственно, множество людей, которым не нравилась армейская и канцелярская лямка, тут же решили бросить службу. И тогда, дабы создать стимул для служения Отечеству, Екатерина II ввела институт, без которого современная бюрократия немыслима: ПЕНСИИ. Это сегодня пенсия по старости или выслуге лет выглядит чем-то само собой разумеющимся. Но двести пятьдесят лет назад все было не так! Всюду. До двадцатых-тридцатых годов ХХ века большинство европейских граждан такого слова не знали. В Российской империи пенсию получали только люди с чином. Причем не только они сами, но в случае смерти — их жены. Размер пенсии чрезвычайно различался в зависимости от чина и последней занимаемой должности. А бедных дворян и тогда имелось достаточно. У них появился стимул служить — причем служить долго и не навлекая на себя лишние неприятности. А что значит — не навлекать неприятности? Не делать резких движений. Уклоняться от принятия ответственных решений. И самое главное — по мере сил сопротивляться любым переменам. Кроме того, бюрократия отделилась от общей дворянской массы. У нее теперь имелись СОБСТВЕННЫЕ интересы.

Правда, от перемен чиновникам открутиться не удалось. Екатерина II попыталась провести сокращение центральных штатов, перенеся многие их функции в губернии. Ничего хорошего из этого не вышло. По указанным выше причинам. Бумаги косяком пошли наверх. А наверху сгоряча все учреждения порушили.

Павел I, будучи сторонником военной дисциплины, стал исправлять положение. На самом верху были созданы так называемые департаменты — юстиции, финансов, военного, морского, коммерции и казны, во главе которых стояли министры. Тут уж никакой коллегиальностью не пахло. Они отвечали исключительно перед императором.

* * *

Свои начинания Павел докончить не успел: он умер от несчастного случая — от удара табакеркой в висок. Но пришедший на смену Александр I продолжил его дело. Любопытно, что деятельность Александра Павловича очень напоминает то, чем занимался в то же время во Франции его личный враг — Наполеон. Таких совпадений не бывает. XIX век — это абсолютно иная эпоха. На смену относительно спокойному предыдущему веку шла эпоха великих потрясений, которые нес с собой молодой корсиканец в треуголке. Старая система кое-как годилась при тихой жизни, но явно для наступающего века не получалось.

8 сентября 1802 г. был опубликован манифест Александра I «Об учреждении министерств», который положил начало бюрократической системе, существовавшей до октября 1917 года, да и по сей день во многом сохранившейся. Император объявил, что «мы заблагорассудили разделить государственные дела на разные части, сообразно естественной их связи между собою и для благоуспешнейшего течения поручить оных ведению избранных нами министров, постановив им главные правила, коими они имеют руководствоваться в исполнении всего того, чего будет требовать от них должность и чего мы ожидаем от их верности, деятельности и усердия ко благу общему».

На первых порах было создано восемь министерств:

— военно-сухопутных сил;

— морских сил;

— иностранных дел;

— юстиции;

— внутренних дел;

— финансов;

— коммерции;

— народного просвещения.

В 1811 на правах министерств были добавлены Главное управление путей сообщения, Главное управление духовных дел разных исповеданий, Государственное казначейство и Ревизия государственных счетов (Государственный контроль).

Тем временем одним из приближенных Александра, Михаилом Сперанским, был подготовлен документ — проект «Общего учреждения министерств», который вскоре стал законом.

Впрочем, сперва стоит рассказать о его авторе. Хотя бы потому, что он с одной стороны является «нетипичным» бюрократом, а с другой — ярко выраженным порождением канцелярской системы.

Михаил Сперанский родился 1 января 1772 года в деревне Черкутино в 40 километрах от Владимира в семье священника. Приход был очень бедный — отцу в свободное от основной работы время приходилось сеять и пахать, чтобы прокормить троих детей. Образование он начал во Владимирской семинарии, откуда в числе трех лучших учеников был отправлен в Санкт-Петербургскую семинарию — суперэлитное духовное заведение. По духовной линии Сперанский не пошел — в 1792 году после окончания семинарии он был оставлен в заведении на преподавательской работе — учил физике и математике. А через два года обер-прокурору Сената А.Б. Куракину потребовался домашний секретарь. Семинаристы ценились высоко, поэтому высокий чиновник отправился за подходящим человеком к ректору, а тот порекомендовал Сперанского. Чуть ли не в первый день секретарь продемонстрировал свои способности — и Куракин решил, что работа секретаря для него тесновата. Он пристраивает Сперанского в собственную канцелярию, да не просто так, а сразу с чином титулярного советника (IX) класса. Далее его карьера была просто фантастической — каждый последующий год он получал повышение: через три месяца стал коллежским асессором, в 1798 году — надворным советником, в 1799 — коллежским советником, в 1800-м — советником статским, в 1801-м — действительным статским советником. То есть к двадцати девяти годам он дослужился до чина, соответствующего генерал-майору! Впрочем, в ту эпоху люди вообще взлетали быстро. Павел I снимал людей с должностей, не моргнув глазом. Ну, а некоторые извлекали выгоду из кадровой чехарды, занимая места отставленных. Сперанский до некоторого времени умел главное для чиновника — высокое искусство внушать свою мысль начальнику так, чтобы тот думал: я сам до этого дошел.

В конце концов бывший семинарист стал фактически первым лицом в канцелярии. После того как на престол взошел Александр, Сперанского позвал в секретари Д.П. Трощинский, ближайший помощник царя.

Император в это время обдумывал планы реформ. Речь шла не только и не столько об административных преобразованиях. Александр подумывал о решении главной проблемы России — освобождении крепостных крестьян. Именно для этого ему и требовалась крепкая государственная система. Царь и его сподвижники хотели как лучше, но только не очень понимали, как это сделать. А Сперанский кое-что понимал. Вернее, думал, что понимал. Дело в том, что он был гением — бюрократическим гением. Говорят, Наполеон сказал Александру, что за такого чиновника он отдал бы половину Франции. Но что такое бюрократический гений? То же самое, что в армии — талантливый начальник штаба. То есть тот, кто сам, возможно неспособен командовать, но умеет грамотно оформлять приказы командира. У Наполеона Сперанский, возможно, был бы и на месте. Но тут была другая ситуация. Сперанский, безусловно, искренне хотел благополучия России. Но его проект государственного переустройства в случае реализации ударил бы железным молотком по голове очень уж многим. Дело даже не в том, что бывший семинарист был убежденным западником и многое просто списал с английских законов. Петр I сделал примерно так же. Но для того чтобы его реализовать, нужно было, как Петру, иметь за спиной растоптанную в прах прежнюю элиту и гвардию, готовую за царя порвать глотку кому угодно. Александр же чувствовал себя на троне очень неуверенно. Император сам участвовал в убийстве отца и время от времени получал анонимки, в которых говорилось: он вполне может отправиться вслед за папой. Так что резкие движения ему было делать не с руки. А Сперанский этого не понимал! Он был бюрократическим работником, который к тому же всегда работал в центральных учреждениях. Ему казалось — стоит только написать закон на бумаге — и все пойдет хорошо. Типичная ошибка чиновников, пытающихся проводить реформы. К тому же Сперанский выступал за союз с Наполеоном — а в начале 1812 года это была очень непопулярная позиция в верхах.