Книга Глиняный колосс - Станислав Смакотин

Чуть прихрамывая, в кабинет главнокомандующего входит подтянутый человек в генеральском мундире и с лицом пофигиста. Абсолютно белая голова и взгляд немало повидавшего на своем веку человека лет пятидесяти. Несмотря на легкую хромоту, мягкая, кошачья походка… Все в нем выдает опытного вояку, и… Есть такое качество у людей, которого не изобразит ни один актер. Даже по Станиславскому, как ни старайся. Врожденное чувство собственного достоинства, что ли… Другого термина не подобрать.

— Павел Иванович… — Дед-командарм радушно выходит из-за стола. — Пожалуйте, рад видеть! Бросьте формальности, садитесь, — придвигает тому стул.

Я сплю? Нет, Линевич, конечно, не Рожественский, но и подобного панибратства себе не позволяет. По крайней мере, я не видел ни разу. Наоборот, все по форме, всегда субординация…

Загадка разъясняется довольно скоро. И признаться, как бы мало я о русско-японской войне ни читал, но эту фамилию услужливая память идентифицирует крайне легко.

— Смирнов, Вячеслав Викторович… — представляет меня Линевич, отчего-то волнуясь.

Я вытягиваюсь «смирно».

— …Поручик по адмиралтейству, член штаба Тихоокеанской эскадры… Прошел Корейское сражение на броненосце «Князь Суворов»!.. — На этих словах мой покровитель позорно запинается.

В глазах вошедшего появляется едва заметный интерес.

— Мищенко Павел Иванович, генерал-лейтенант…

Этого мне достаточно. Линевич бубнит что-то еще, но я уже не слушаю. Мищенко, один из талантливейших военачальников той войны! Лишь набег на Инкоу под его руководством чего стоит… Гордый, знающий себе цену человек. Отлично запомнилась финальная деталь биографии этого породистого дворянина эпохи… Когда в восемнадцатом году к нему в дом вломились большевики, потребовав снять с формы знаки различия, позору тот предпочел молча застрелиться…

Непроизвольно начинаю смотреть на него снизу вверх. Что, надо сказать, делаю крайне редко. Таких мало встретишь в жизни… Уважаю, Павел Иванович. Да сам главнокомандующий перед тобой эвон как лебезит, я посмотрю!

С нескрываемым почтением жму его руку.

«Тпр-ру-у! Тпр-ру-у-у, родимые!..» — Коляска вновь останавливается. Ливень закончился, и из-за серых туч уже пробивается робкий солнечный лучик.

Что опять такое?!.

Автомобили, обогнавшие нас некоторое время назад, завязли в конкретной маньчжурской грязи. Бывает… Спешившиеся казаки, облепив борта, дружно пытаются вызволить неудачников:

— Давай, дружно!

— Пошла, родимец тебя возьми!..

— Чохом, чохом враз возьмем, братцы!

Ко всеобщему ликованию, автомобили наконец вызволены и путь свободен. Наш караван вновь трогается, а я, мирно облокотившись на Стаса Михайлова, мысленно возвращаюсь к встрече с Мищенко.

Линевич сумел уложиться в десять минут. Цель, поставленная перед Павлом Ивановичем, такова: создать несколько десятков небольших групп из наиболее подготовленных бойцов для ведения активных действий в тылу противника. Задача-минимум: с помощью диверсий вдоль линии железнодорожного полотна вывести снабжение японской армии из строя. Надолго, а не как это было в Инкоу… При упоминании этого названия Мищенко недовольно хмурится.

Да ладно ты, Пал Ваныч… Знаю, многие в армии считали тот набег неудачей. Чуть ли не единственной в твоей карьере. Но… Погулять несколько дней в тылу врага с артиллерийскими орудиями, наведя там шороху, отделаться минимумом потерь и спокойно вернуться обратно, минуя попытки окружения, — дорогого стоит, поверь.

Линевич меж тем переходит к задаче-максимум:

— …Необходимо, Павел Иванович, попытаться вывести из строя как можно больше паровозов противника. Включая ремонтные депо! А также военные склады Оямы в Мукдене. Желательно разом и единовременно!.. — Дед смотрит серьезно и даже встревоженно. — В преддверии начала генерального наступления. Датой которого намечено двадцать второе июня…

Я вздрагиваю от неожиданности. Чего-чего? Знакомое уж больно число! Ты оккультизмом, часом, не увлекался, главком? Как некоторые уроженцы Австрии, лет через… Тридцать шесть?!.

Мищенко молчит, глубоко задумавшись. В вагоне царит мертвая тишина — кажется, даже ходики на стене притихли от важности момента. Наконец герой все так же спокойно интересуется:

— Еще что-то, Николай Петрович?

— Еще, Павел Иванович, голубчик… На вас приходится вся моя надежда. — Кажется, старику и впрямь неудобно взваливать на плечи одного человека, пусть и такого, почти все.

Спокойный взгляд в ответ, лицо все так же пофигистично.

— …За пару дней до начала наступления всем фронтом вам необходимо будет повторить вылазку, что вы совершили при Инкоу…

На этих словах Мищенко вновь недовольно морщится, теребя седой ус. Словно опасаясь отказа, Линевич торопливо продолжает:

— Организовать большой набег в прифронтовой тыл с целью отвлечения японца… Либо даже на сам Ляоян… — На этих словах дед будто спотыкается. — С левого фланга фронта, предполагаю. — Командующий подходит к большой карте на стене. — Нам крайне необходимо будет убедить Ояму в том, что начало операции произойдет именно отсюда… — показывает пальцем в район Корейского полуострова. — Стянув как можно больше войск противника на… вас, Павел Иванович.

Наверное, прикольно это слышать, как на тебя мало того что взваливают всю диверсионную войну, так еще и посылают почти на верную гибель… Как живца на рыболовном крючке. Впрочем, я так понимаю, выбор тут у Линевича явно небогат. Кто еще подобное потянет?

Мищенко по-прежнему бесстрастен. Лишь обрисовавшиеся морщины на лбу говорят о том, что у человека существуют внутренние переживания.

После долгой паузы, так и не дождавшись ответной реакции, хозяин вагона робко подытоживает:

— Даю вам карт-бланш в формировании отрядов и подборе людей, Павел Иванович. В некоторых деталях вам и поможет наш Вячеслав Викторович, прошу… — Линевич торжественно указывает на меня.

Наверное, это первая живая эмоция на лице генерал-лейтенанта Мищенко за все время беседы. Не посыл того на верную гибель, не уложенный на плечи груз почти невозможного… А именно последняя фраза вызывает искреннее удивление, заставляя брови взметнуться вверх. Во взгляде отчетливо читается: «Чем тут мне может помочь хоть и поручик, но флотский?!.»

Наконец мы на месте. Конные казаки рассыпаются по периметру, охватывая огромную поляну в лужах после дождя, скрытую от сторонних глаз небольшими сопками. Весь генералитет уже тут — вокруг Линевича толпится с десяток равных по званию и человек двадцать, кто попроще. Рядом несколько накрытых мешками повозок — очевидно, новейшее супероружие?

Спрыгивая с подножки, тут же по щиколотку погружаюсь в густую жижу. Рядом грузно приземляются ангелы-хранители. Которые хоть и ангелы, но брызжутся не хуже простых смертных, надо сказать… Я с недовольством отряхиваю брючину.