Книга Все мы оригиналы. Пипл больше не хавает - Сет Годин

Даже реформа образования ставит целью повышение стандартов в расчете на срединную массу. Ведь именно ради этой середины и была создана система школьного образования: чтобы бесперебойно поставлять обществу нормальных граждан.

Истеблишмент со стороны взирает на эту огромную массу народа, которая явно нуждается, чтобы ей повысили планку. Отсюда и разговоры, что надо закрыть школы, неспособные выдавать на гора достаточно конформный «продукт» – выпускников, готовых «соответствовать». И призывы строже экзаменовать учащихся, чтобы выявлять тех, кто не усваивает или не признает программу обучения, которую предоставляет общество, – с тем, чтобы избавиться от плевел и гарантировать, что нормальные не обманут наших ожиданий.

Вот и работает эта фабрика-по-производству-нормальных-членов-общества во всю мощь, чтобы изжить в наших детках все уникальное, привить послушание и встроить их в наше общество нормальности.

При ближайшем рассмотрении нормальность испаряется

А великие педагоги, между тем, установили, что никакого такого сгустка нормальности – того самого «горба» гауссовой кривой – в реальности не существует. Как не существует однородной массы учащихся, не имеющих проблем, талантов и индивидуальных потребностей. Вместо этой однородной массы – миллионы обособленных ячеек, отдельных индивидуумов и мелких сообществ, и каждому свойственны свои способы научения и свой менталитет, каждый думает по-своему и мечтает о своем.

Что прикажете делать с четырьмя миллионами неповторимых в своей индивидуальности и по-своему оригинальных детишек? И это каждый год!

Если за версту видно, что у этой шести-, семи– или восьмилетней малышки явная склонность к образному мышлению, зачем мы пытаемся задавить его, принуждая ее изучать дроби?

Если этого мальчишку хлебом не корми, а дай разобраться с какую-нибудь заковыристой проблемой, то для чего мы принуждаем его сдавать стандартные тесты? И что эти тесты расскажут нам о его способностях?

Если в школе стандартное понимается как посредственное, то почему мы не выделяем и не продвигаем учеников, которые жаждут вырваться за рамки школьной программы и готовы учиться день и ночь?

Иными словами, беды нашей образовательной системы проистекают не от отсутствия денег, а от нашего метода дистанцироваться от реальных проблем. А виной всему наше страстное желание вернуться к нормальности, каковой, по правде сказать, у нас никогда и не было.

Почему же тогда нас так озадачивает, что в мире, переменчивом по своей природе, не так-то уж четко срабатывает статичный, основанный на прошлом опыте подход?

Реплика в сторону А ведь есть простое решение

Иной подход к образованию, чем тот, который у нас принят, практически невозможно сформулировать концептуально и, по-видимому, невозможно реализовать.

Зато у нашей хромой образовательной системы имеется простая альтернатива: принять оригинальность и примириться с ней. А значит, отменить нормальность. Признать, что нашим заводам и фабрикам вовсе не нужно так много простых шестеренок, так много послушных рабочих, так много народу, готового продавать свой труд задешево.

Звучит проще некуда, зато сделать нелегко.

Нелегко, потому что мы не умеем «работать» с оригиналами в рамках образовательного процесса. Не получится «штамповать» в массовом порядке выпускников, если придется работать индивидуально с каждым индивидом, вернее, не с каждым, а с группами одинаково мыслящих индивидов. Не получится привести всех этих неординарных детей с их уникальными характеристиками к общему знаменателю нормальности, а следовательно, мы не сможем обеспечить индустрии образования надежный, технологически ориентированный фабричный менталитет.

Нелегко это, совсем нелегко.

Если задуматься, кому общество готово платить больше, на кого выше всего спрос на рынке труда, кому мы аплодируем, с кого стремимся брать пример, чьи достижения стараемся побить, – окажется, что все это личности нетривиальные, не чуждые оригинальности. Неужели вы поверите, будто они достигли своих высот, потому что нормально учились в школе, а потом как по волшебству вдруг превратились в выдающихся личностей вроде Йо-Йо Ма или Ричарда Брэнсона? Вряд ли.

Между тем истории многих выдающихся одиночек потрясающе схожи. Они все как один бунтовали против конформизма, который навязывала им школа. Боролись. Страдали. Выжили. И сегодня мы преклоняемся перед ними.

Что будет, если наши школы (и те, кто руководит ими и финансирует их) перестанут видеть в учащихся однородную массу и начнут выискивать среди них оригиналов? Что, если эти люди признают, что строгое соблюдение установленных правил не делает школу лучше, а всего лишь облегчает им задачу управлять толпой?

А я предлагаю очень простое решение проблемы: давайте не будем тратить столько времени и денег, заставляя наших детей заниматься тем, что им не по душе. Лучше выяснить, в чем ярче всего проявляется оригинальность каждого ребенка, к чему он склонен от рождения, и поощрять его двигаться в этом направлении. И тогда уж, чур, не мешать ему.

Оригинальность и счастье

С чем теснее всего соотносится счастье? Может, с богатством? Или с вашим знаком зодиака? С вашей привлекательностью?

На самом деле Рональд Инглхарт и другие ученые пришли к выводу, что для любого человека в мире счастье теснее всего коррелирует с такими факторами, как возможность следовать своим склонностям, свобода делать выбор и возможность быть услышанным. Все люди, независимо от уровня доходов, расовой принадлежности или места жительства, чувствуют себя счастливее, когда мы позволяем им выбирать то, что для них важно. Я не говорю, что большее разнообразие джинсов непременно осчастливит всех и каждого, а вот возможность жить, где им хочется, говорить, что они думают, выражать свои желания и самостоятельно выбирать себе жизненную стезю действительно сделает их счастливее.

Оригиналы есть везде

Вероятно, мы просто не даем себе труда приглядеться, а потому и не видим их. А некоторых из нас просто не научили видеть людей неординарных.

Но они есть и с каждым днем набирают силу.

Их слишком много!

Телевидение, радио, газеты и просто поездка в другой город открывают для нас иной мир: создается впечатление, что «других» стало гораздо больше, чем было когда-то.

Инстинктивное желание вернуться к нормальности (к столь дорогим нашему сердцу воспоминаниям о нормальности, каковой никогда и не существовало) – естественная реакция на бушующий вокруг нас вихрь оригинальности. Миф об одинаковости, которым потчевали нас еще поколение назад, развеивается, как дым. Все это побуждает нас сплотить ряды, напомнить себе, что означает быть нормальным, не тянуться к краю, а просто вернуть себе блаженное ощущение, будто все вокруг более или менее нормальны и так будет хотя бы еще некоторое время.