Книга Пусть танцуют белые медведи - Ульф Старк

— Хватит, Лассе, — проговорил Асп, когда я сделал еще один виток.

Я остановился. За окном плыли по небу хмурые тучи. Но вопреки моим ожиданиям Асп не пришел в восторг.

Из моей затеи ничего не вышло.

— Можешь сесть на место, — только и сказал учитель.

Я обвел класс взглядом.

Первые парты, как обычно, заняли Габриелла с ее веснушками, Мортен с ангельским личиком звездного мальчика[14], Фредде и Сасси. Эти всегда усаживаются впереди всех. Только меняются местами.

Тина тоже сидела в первых рядах у окна. Рядом расположилась Гитан и что-то нашептывала ей на ухо. В середине разместились Патрик, Санна и Кило — череп у него был круглый, словно глобус. А за ними расположилась обычная разбойничья шайка: Пень, Данне, Фиффи и Рыбная Тефтеля — его так прозвали потому, что кожа у него даже в разгар лета остается бледно-серой.

Место рядом с Пнем явно предназначалось для меня.

Пень даже слегка пошевелил ушами в знак приветствия. Это у него здорово получалось. Он указывал на свободное место и старательно скалился, словно ему было ужасно весело. Неужели решил, что я снова задумал какую-то хохму? И Данне с Фиффи, похоже, тоже.

— Поторопись-ка, Лассе, — сказал мне Асп.

— Я не знаю, куда мне садиться.

Асп указал на свободное место.

— Туда, конечно!

— Извините, — сказал я как можно вежливее, — но это невозможно.

— Невозможно? — переспросил Асп.

— Не-а, — ответил я, хоть и понимал, что сам себе рою могилу.

— И почему же, позволь узнать?

— Слишком далеко. Я бы хотел сидеть впереди.

— Что? — изумился Асп.

Этого он не ожидал. Да и никто другой. Я услышал, как Пень прыснул со смеху, а у Кило затрясся живот.

— Это из-за зрения, — объяснил я и показал на очки. — А я бы не хотел ничего упустить.

Пень и Данне фыркнули. Терпение Аспа лопнуло.

— Прекрати паясничать!

— Я серьезно.

— Я тоже не шучу, — распалялся Асп. — Уймись, Лассе! Я тебя по-доброму прошу. Иди садись на место.

— Но у меня справка есть, — уперся я. — Там написано, что я должен сидеть впереди.

Я протянул бумажку, которую Торстенсон уговорил написать врача в оптике. Асп не сразу разобрал, что там написано.

— Хорошо, — пробормотал он в конце концов. — Можешь сесть на место Габриеллы.

Она, конечно, от этой пересадки в восторг не пришла. Теперь ей предстояло сидеть сзади между Пнем и Рыбной Тефтелей.

— Ну, ты отчебучил! Отпад! — улыбнулся Рыбная Тефтеля.

Его бледно-серая кожа даже немного порозовела и стала цвета креветочного соуса.

Другие тоже веселились вовсю.

— Класс! — похвалила Фиффи и встряхнула своим иссиня-черным панковским гребнем. — Я чуть не описалась, когда ты заявился в этих очках.

— А Асп вообще дар речи потерял! — подхватил Данне.

Я тоже не мог из себя ни слова выдавить. Ну как им объяснить, что я все это не нарочно устроил и что мне не так уж весело в этих шмотках и очках? Мальчишки так мной гордились и так радовались, что я просто не мог сказать им, что я теперь совсем другой.

Они мне ни в жизнь не поверили бы! Раз даже Асп не поверил.

— Да он просто оторопел, — сказал я и легонько пихнул их.

— Ага, ты бы видел его рожу! Распалился — вот-вот забулькает!

— Словно лавина, — вставил Рыбная Тефтеля, он не сечет в природных явлениях. Видимо, хотел сказать «лава».

— Точно, — согласился Пень и вцепился в мою куртку. — Это надо отметить, вот что! Пошли с нами!

— У меня сотня есть, — сообщил Данне, и все еще больше возликовали. — Мать мне дала, чтобы я себе новый пуловер купил. А по мне и этот хорош, верно?

Он распахнул куртку, чтобы мы могли полюбоваться на его пуловер. На старый, который он носил, почти не снимая. Спереди Ди Снайдер показывает язык — такой длинный, что кажется, будто певец оттягивает его своими наманикюренными ногтями.

— Все с ним в порядке! — заявил Пень. — Классный прикид. Пошли!

Я был бы рад пойти с ними. Я знал, как все будет. Для начала мы заглянем в кондитерскую. Горло прополоскать да пооколачиваться у игровых автоматов и послушать их чириканье. Может, сыграем пару партий, и я даже позволю Данне обставить меня, так — из чистого благородства. Пусть потом распинается о своей феноменальной игре всю дорогу до города.

Потом просто послоняемся по улицам в центре. А когда замерзнем, завалимся в какой-нибудь универмаг и примемся играть в прятки в отделе дамского белья или просто погреемся у теплой вентиляции в дверях «НК».

— Я не могу, — пробормотал я.

Ребята уставились на меня, словно я выкинул новый фортель.

— Честно. Ничего не выйдет.

— О’кей, — сказал Пень и оглянулся, словно собирался сказать остальным, что у меня и впрямь веские причины не идти с ними. — Но мы-то пойдем.

И они поскакали прочь, будто дикие кролики, а я остался стоять на школьном дворе. Я смотрел им вслед: вот они обогнули флагшток, на котором в честь первого дня занятий на фоне хмурых туч развевался флаг, и скрылись из виду. И ни разу не оглянулись.

Я плотнее запахнул куртку и побрел к дверям школы.

В толпе я различил рыжие волосы Лолло, так что и особо торопиться смысла не было.

Это был последний урок. Я сидел на новом месте прямо под носом у Аспа и, щурясь, смотрел в окно.

Я снял очки. Сделал вид, что хочу их протереть. Надо было дать глазам отдых. Они еще не привыкли к новому четкому взгляду на мир.

Тяжелыми хлопьями повалил снег — на лыжную гору с опасным старым трамплином, на котором запросто можно было голову сломать, на школьный двор и на сосновый лес вдалеке. Был слышен шум автомобилей, проезжавших мимо по Сокенвэген.

Первый школьный день подходил к концу.

Асп непрерывно щелкал шариковой ручкой, разрабатывал большой палец.

— Не забудьте повторить то, что мы проходили в прошлой четверти. На следующей неделе у нас будет небольшая контрольная, — предупредил он.

Снова здорово! Видимо, он решил в этой четверти рвануть с места в карьер. Тогда мне ничего хорошего не светит. Как мне зазубрить все то, что мы проходили с осени?

Я со вздохом снова нацепил на нос очки и уткнулся в учебник математики. С чего начать? Всего мне все равно не осилить. Торстенсон явно меня переоценил.

И как я сам-то поверил, что справлюсь?