Книга Дети Владимировской набережной (сборник) - Сергей Надькин

Игорь и Людмила с краю стола поднялись, вставая с места, крепко расцеловались. Свадьба стала закусывать. Выпив стопку горилки, Вася Чуйков на правах командира полка крикнул вторым тостом: «За свободу мирового пролетариата, дело великого Маркса, Энгельса, Ленина, нашего командующего товарища Троцкого Льва Давидовича!» Стол услышал потом, как светло, и красиво заиграла, задергала гармонь. Пели революционные песни. Скоро свадьба пустилась в пляс. Под звуки мелодии Игорь по-настоящему чувствовал себя мужем.

* * *

У берега Онежского озера лихая канлодка орудийной пальбой прицельно стреляла по поставленным пулеметам и орудиям на берегу. После артиллерийской огневой подготовки десантный отряд 6-го стрелкового полка высадился атакой на восточном берегу большого Клемецкого острова. Двести семнадцатью штыками при шести автоматах, двумя пулеметами атаковали деревню Войнаволок, Восельгу.

В тылах белогвардейцев началась паника. Из окон домов велась ответная пулеметно-винтовочная стрельба. Саша Меркушев с отрядом моряков спрыгивал с палубы судов в холодную озерную воду, бежал по пояс в воде, цепляясь за каменный берег. Противник бросал пожитки, покидал дома. Ночь с 13 на 14 сентября. Выставив боевое охранение, красноармейцы и моряки остановились в свободных от противника домах. В затянутых теменью окнах горели робкие огни керосиновых ламп. В штабе обсуждалась предстоящая устроенная операция по освобождению деревни Сеногубская.

– В лоб надо атаковать, в лоб. Берем, я задание выполню, товарищ Меркушев! – бил себя в грудь Миша Соколов. – Одолеем, только прикажите. – говорил командиру темноволосый паренек.

– Ты где воевал, товарищ? – спрашивал строго Михаила Александр.

– В отряде у Володи Ручевского, – ответил, подмигивая, Соколов.

– Опытный, значит. А как здесь оказался?

– По ранению с Петрозаводска поступил, – отговорился Соколов.

– А я Империалистической год в окопах просидел. Теперь-то видишь в опыте, на чей стороне боевой в опыте перевес? Поэтому будем окружать деревню.

– Откуда решимся, товарищи, с какого фланга, с какого направления? – громким, и взволнованным голосом вывозил боевую озабоченность командир второй роты Зарудный.

– Двигаем первую роту отсюда. Вторую – сюда, третья рота берет бой с центра. Четвертая рота – замыкающей. И никто не должен из солдат противника уйти. Катера нас поддержат с озера, – говорил Меркушев товарищам.

Утром суда «Яуза» и «Березена» открыли по деревне Сенагубской шквальный огонь. Роты бросились по команде Александра в бросок. Пулеметные очереди хлестнули из окон и чердаков домов. Стреляли автоматы и винтовки. Пули рикошетом отлетали от деревьев. Летели от стен домов. Рвались пушечные фугасы, выпущенные с канонерских катеров. С неба падал на землю ранний сентябрьский снег. Бой был жаркий. Слышались громкие крики натянутого «Ура», толпы людей то поднимались, то опускались в десятки шагов перед стрелявшего с колокольни церквушки огрызавшегося белогвардейца-пулеметчика. Меркушев взял одну высоту, поднял флаг, взял другую высоту, поднял батальон вперед. Ворвался в деревню, ворвался в церковь, заглушил пулемет белых гранатой. Слышал Саша, как стреляли со всех сторон. Он шел с атакой, шел. 14 сентября весь Большой Клемецкий остров был освобожден от белогвардейцев и интервентов.

* * *

«Пусть туман колышется,Пусть гитара слышится,Не мешайте мне сегодня жить»,

– слушал Петр Кулаков у себя в избе сладкую пластинку, выливавшеюся сладким голосом стоявшего на комоде у стены комнаты граммофона. «Былого не вернуть…» – напевалось песней по комнате. Окошко со ставнями было открыто. На столе, как и положено в обеденное время, дымил самовар, когда трапезу прервала нерадостная весть от пришедшего в купеческий дом приплывшего на суденышке с Клемечкого острова полковника Дедова.

– Кончай граммофон. Не будет больше жизни, вчера большевики, их флотилия, полностью овладели Большим Клемецким островом.

– И что дальше?

– На полуостров эвакуируемся.

– Бежите, ваше благородие? Помилуйте, а на кого же вы нас оставляете?

– Нет, я намерен продолжать борьбу. Собирать отряды, объявить о начале на Заонежском полуострове боевых действий. Мы намерены драться до конца. Я всех под ружье! – заявил ответом Дедов.

– Дак что стоишь, объявляй мобилизацию! Что же ты ждешь! – требовал от него Кулаков.

– Но сначала молебен в церкви. А вечером собрание. Я так распоряжусь, – ответил Кулакову Дедов.

– Поступай как знаешь, ваше благородие, но вечером мы мобилизуемся. Сам лично мобилизовать приду! – кричал напуганно от волненья Петр Кулаков.

В поселковой церкви во второй половине суток молившиеся у алтаря прихожане затяжно пели молитву, повторяя за священником: «Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя». В церкви горела свеча. Били после окончание молебна колокола. Следовал призыв к мобилизации. На площади собрался поселковый сбор.

– Кто не явится в Курозаванду на мобилизацию, тому не жить! У вас есть дилемма: служить в Белой армии или прощаться с жизнью. Да чего вы боитесь, Советской власти уже не жить! Нету, погибла, умерла Советская власть! Мы победим, реки потекут молоком. Берега будут кисельными! – кричал с крыльца дома одетый в форму поручика офицер.

– А денег дадут? – спрашивала у офицера толпа.

– Дадут. Золотом платить будут. Вот тебе крест, – бил себя в грудь, божился поручик Моисеев.

На следующие сутки строем мужиков погнали на Кузеранду. Только Колмачев Ефим вернулся обратно домой, обрубил топором палец. 27 сентября 1919 года на улице Шуньги из Кяпелесьге прибыло большое количество белых войск, отступающих от Лижмы. Солдаты говорили: скоро конец войны, так как большевики начинают одерживать победу. Пьяный кутеж погрузил главную улицу Шуньги. В избах – офицерский бордель. Кутеж с развратом. Визг пьяных женщин катился по главной улице села вместо недавнего голоса батарей, излагавших отзвук боя. Пьяные офицеры, раздевшись, без кальсон, устроили танцы в доме Балахова. Кипел на столе самогонный аппарат. Пьяная брага бурлила в головах танцующих. Танцующие танцевали на столе.

Пьяная агония подвигла белую Шуньгу:

– Свадьбу играем, свадьбу! – кричал пьяный голос поручика Косорогова.

Утром из Униц хлынула орудийная стрельба. За пушечным огнем пошел поток раненых. Их перевязывали и отправляли на баржах в Медгору. Красный флот онежской флотилии подошел к Шуньге в середине октября, несколько дней грохотал пушками на озере. Петр Кулаков приказал своим бойцам забирать в крестьянских хозяйствах повозки с лошадьми, следовать вслед отступающими белогвардейскими частями по дороге в направлении Федотова. Над сельским советом поселка Шуньги 14 октября снова поднялся с высаженным с кораблей красным десантом Красный кумачовый флаг.

* * *

Одиннадцатая кавалерийская бригада в декабрьский морозный вечер последнего месяца девятнадцатого года окопалась на заснеженном берегу Олыма – текущий в Олым приток Дона. В те морозные дни реку плотно затянуло льдом. Утром бойцы шли на форсирование.