Книга Граф де Шантелен - Жюль Верн

Через полчаса обряд переодевания закончился. За окнами брезжил рассвет. Часы на здании муниципалитета пробили семь, когда наши друзья, тепло попрощавшись с хозяйкой, незаметно покинули город.

Сначала нужно было выбраться на дорогу, соединяющую Одьерн и Дуарнене. Кернан отлично знал эти места. Он повел маленький отряд обходными тропами, что несколько удлиняло путь, зато делало его более безопасным. Они шли медленно; Мари еле передвигала ноги, опираясь то на руку Кернана, то на руку своего отца. Каждый шаг стоил ей невероятных усилий. Воздух свободы, которого она так долго была лишена в заключении, теперь кружил ей голову, как хорошее вино.

На исходе второго часа Мари остановилась и попросила своих спутников сделать небольшую передышку.

— Нам не успеть до вечера, — сказал Кернан.

— Да, — ответил юноша, — придется попроситься к кому-нибудь на ночлег.

— Я не доверяю домам, — возразил бретонец, — и предпочел бы провести несколько часов в придорожных зарослях.

— Пойдемте, друзья мои, — промолвила Мари спустя четверть часа, — я еще способна сделать несколько шагов. Когда я совсем не смогу идти, я скажу вам.

Маленький отряд снова двинулся в путь. Снег прекратился, но холод давал о себе знать. Кернан скинул с себя козий полушубок и укрыл им плечи девушки.

К одиннадцати часам утра путники преодолели не более двух лье. Они не миновали еще деревню Плонеис. Окрестности были совершенно пустынны; ни одной соломенной хижины — всюду, насколько хватало глаз, расстилались поля, укрытые снегом. Мари теперь не могла сделать ни шагу. Кернану пришлось нести ее на руках; бедняжка, больше не согреваемая ходьбой, была холодна как лед. Граф и шевалье скинули свои куртки и тщательно укутали ноги девушки.

В конце концов, свернув с проезжей дороги, они достигли деревушки Керминьи. До Дуарнене оставалось всего полтора лье, но ударил такой мороз, что путники вынуждены были остановиться. Мари теряла сознание.

— Нельзя продолжать путь, — сказал Кернан. — Ей нужно отдохнуть хоть несколько часов.

Граф присел на обочине дороги, держа свою дочь на руках. Напрасно старался он согреть ее своими поцелуями.

— Что делать? Что делать? — повторял Кернан. — Все же я не хочу просить убежища у людей, которые потом предадут нас.

— Как, — воскликнул граф в отчаянии, — неужели же в округе не отыщется ни одна добрая душа, которая бы сжалилась над нами?

— Увы! — ответил шевалье. — Обращаться к крестьянам — все равно что идти на верную смерть. Республиканские солдаты беспощадны к тем, кто дает приют изгнанникам: таким отрубают уши и отправляют на эшафот при малейшем подозрении.

— Господин де Треголан прав, — заметил Кернан. — Взывать к ним — означало бы подвергнуть риску не только наши жизни, что в общем-то не столь важно, но жизнь этого ребенка!

— Кернан, — сказал граф, — я знаю одно: моя дочь не сможет провести ночь под открытым небом. Она умрет от холода!

— Ну так, — выступил вперед шевалье, — я отправлюсь в деревню и выясню, действительно ли убил страх все добрые чувства в сердцах бретонских крестьян!

— Идите, господин де Треголан, — воскликнул граф, заламывая руки, — идите и еще раз спасите жизнь моей дочери!

Шевалье бросился по направлению к деревне. Спустилась ночь. Через четверть часа юноша выбежал на околицу. В деревне царила тишина. Двери и окна домов не пропускали наружу ни искры света.

— Все прячутся, как и везде, — пробормотал он про себя.

Он обошел несколько домов: стучал в двери, кричал, но нигде не получил ответа. Между тем по дымку, который кое-где вился над трубами, юноша заключил, что жители не покинули своих домов. Он вновь принялся кричать и барабанить в окна и двери. Деревня молчала.

Однако мужество не оставило шевалье. Его неотвязно преследовала мысль об умирающей девушке. Он обошел все дома, постучался в каждую дверь, но повсюду стояла все та же гробовая тишина. Стало ясно, что никто из жителей деревни, запуганных набегами республиканцев, не откроет перед ним дверь. Страх, поселяясь в человеческих сердцах, делал их жестокими и бесчувственными.

После этой неудачной попытки Анри де Треголан с удрученным видом вернулся к товарищам. Он застал графа и Мари в том же положении: сидя на обочине дороги, тот пытался отогреть дочь в своих объятиях, чувствуя, что тело девушки становится все холодней. Теперь она лежала совершенно неподвижно. Граф, встревоженный этим обстоятельством, вгляделся в ее лицо. Мари потеряла сознание.

— Господи! Господи! — закричал граф.

— Деревня словно вымерла, — сообщил шевалье.

— Тогда надо пробираться в лес по ту сторону дороги, — заключил Кернан. — Там мы разведем костер из сухих веток и заночуем под каким-нибудь дубом.

— У нас нет другого выхода, — ответил шевалье.

Кернан сообщил свой план графу, принял у него из рук девушку и направился к лесу. Через несколько минут друзья углубились в чащу. Под ногами потрескивали сухие ветки. Анри шел впереди, расчищая путь. Чтобы укрыться от посторонних взглядов, следовало углубиться в лес как можно дальше.

Через четверть часа Анри заметил огромное дупло в стволе дуба. Оно могло послужить Мари прекрасным местом для ночлега. Девушку бережно уложили на это импровизированное ложе; Кернан достал огниво, и вскоре перед путниками уже весело потрескивал костер.

Почувствовав живительное тепло, девушка тотчас же пришла в себя. Ее пробуждение сопровождалось сильным испугом, но, увидев вокруг дорогих ее сердцу людей, она слабо улыбнулась и тут же уснула.

Всю ночь напролет граф, Кернан и Анри не сомкнули глаз, охраняя ее. Мари была тепло укутана, укрыта от непогоды, и сон ее был покоен.

Кернан поддерживал огонь, подбрасывая в костер сухие ветки, остальные грелись как могли. О том, чтобы вздремнуть, не заходило и речи: ни граф, ни шевалье просто не смогли бы уснуть при подобных обстоятельствах. Между ними завязался длинный разговор.

Шевалье поведал графу де Шантелену свою — не менее трагичную — историю. Треголаны, уроженцы Сен-Поль-де-Лиона, почти все погибли в кровавых сражениях, которые потрясли городок в марте 1793 года. Де Треголан-отец погиб под картечью пушек генерала Канкло, бросившись восстанавливать сообщение через разрушенный инсургентами[60]мост на дороге в Лесневен. Напрасно юноша, потрясенный гибелью своего отца, искал смерти под пулями республиканцев — ни одна из них не задела его. Когда же он возвратился в родной город, оказалось, что дом его объят пламенем, а сестра брошена в тюрьмы Кемпера. Произнося ее имя, юноша не мог удержаться от слез, и граф заключил его в свои объятия.

Потом граф рассказал Анри о своих несчастьях: разграблении замка и смерти графини. Их трагедии разыгрались на одной и той же сцене, а слезы были вызваны общим горем, которое породила Республика.