Книга Заклятая дружба. Секретное сотрудничество СССР и Германии в 1920-1930-е годы - Юлия Кантор

«Учитывая колоссальное значение OB в будущей войне», Уншлихт предложил объединить все заводы – производители OB и противогазов в самостоятельный «военно-химический трест» с выделением их из ВОХИМ-треста. Тем самым все те немногие специалисты по OB были бы сосредоточены в одном месте.

4 февраля 1927 г. Уншлихт доложил Сталину, что немцы («Штольценберг») решили оставить советской стороне всю матчасть и финансовые взносы без всякого встречного счета и отказываются от всех прав по учредительному договору как совладельцы «Берсоли».

Возникшие трения ГЕФУ не только с советскими контрагентами, но и с германскими фирмами «Юнкерсом» и «Штольценбергом», попытки директоров ГЕФУ получить от германских фирм комиссионные вознаграждения с целью вложения их в расширение военных предприятий, а также различные финансовые спекуляции с использованием казенных средств, в том числе в личных целях, привели в конечном счете к тому, что с 1 апреля 1926 г. ГЕФУ прекратило свое существование.

1 мая 1926 г. была организована новая фирма – ВИКО (WIKO – Wirtschaftskontor – «Хозяйственная контора»), которая и взяла на себя функции ГЕФУ. В распоряжение ВИКО были переданы все остававшиеся на счетах деньги, а также поступавшие в Москву грузы. Ликвидация ГЕФУ означала конец соперничества между немецким Генштабом и Управлением вооружений рейхсвера по вопросу деятельности ГЕФУ в СССР.

ВИКО была подчинена немецкому Генштабу и регулярно получала от него денежные суммы. Кассовый отдел взял на себя функции обеспечения деятельности школ рейхсвера в СССР (компетенция генштаба), торговый отдел – функции торгово-экономического характера (компетенция управления вооружений). Однако и ВИКО просуществовала недолго – в результате «разоблачений» в прессе (об этом будет подробнее сказано ниже) торговый отдел ВИКО 31 декабря 1926 г. был ликвидирован. А после подписания 26 февраля 1927 г. МИД и военным министерством Германии протокола о ликвидации ГЕФУ/ВИКО «Хозяйственная контора» официально вступила в полосу ликвидации.

Только после того как вопрос о ситуации в «Юнкерсе» стал обсуждаться в прессе, германское правительство пошло на компромисс, чтобы побыстрей «закрыть дело». «Юнкерсу» были возвращены приобретенные правительством акции фирмы на 7 млн марок; правительство отказалось от своих ссуд фирме в общей сложности на 26 млн марок, «Юнкере» обязался уплатить 1 млн марок наличными, передать оборудование на сумму в 2,7 млн марок и освободить правительство от платежных обязательств по всем своим сделкам. «Юнкере» эти условия принял и вновь обрел самостоятельность.

Что касается завода в Филях, то переговоры в Москве успеха не имели, и в марте 1927 г. концессионный договор был расторгнут. К этому моменту ОГПУ уже располагало чертежами и данными как о строящихся в Филях самолетах, так и об организации производства. Этот материал и был положен в основу организации советского производства металлических самолетов. Завод в Филях перешел в собственность СССР.

Причины неудач тайного вооружения Германии за счет военного производства в СССР крылись не столько в трудностях, создававшихся советской стороной (при разумном инвестировании их можно было бы все же преодолеть), сколько в изменении курса внешней политики Германии (отказ от «пассивного сопротивления» в Руре) и переходе от конфронтации с Антантой к использованию англо-французского соперничества за лидерство на континенте и ставке на массированную экономическую помощь США. В итоге руководителям рейхсвера пришлось соответственно вносить коррективы в свою стратегию возрождения военного потенциала в Германии с опорой на Советский Союз.

Основную ответственность за относительную неуспешность «Юнкерса» и «Штольценберга» несли немецкий Генштаб и «Зондегруппа Р». Втянув предпринимателей в свои планы, обещав им необходимую поддержку, рейхсвер после спада внешнеполитической напряженности и возникновения осложнений у фирм в СССР пожертвовал ими ради политической целесообразности. И, никак не компенсировав понесенные ими убытки, обязал их не разглашать факт участия в «русском предприятии».

Планы «освободительной войны» и расширения границ на восток, сулившие предпринимателям огромные прибыли на основе громадных военных заказов, были отложены на неопределенный срок. После этого основной акцент был перенесен с производства вооружений и боеприпасов на проведение испытаний различных видов оружия (авиация, OB, танки), подготовку кадров в наиболее перспективных родах войск – танковых и авиации, взаимное присутствие на маневрах армий обеих стран.

Советские военное и внешнеполитическое ведомства жестко дискутировали между собой по вопросу целесообразности продолжения контактов с Германией. Об этом, в частности, свидетельствуют письма советского полпреда в Германии H. Н. Крестинского партийному и внешнеполитическому руководству СССР. Так, в письме заместителю народного комиссара иностранных дел СССР М. М. Литвинову от 18 января 1927 г. он категорически возражает против возможного свертывания контактов:

«НКИД, по-моему, должен решительно бороться против такой политики. В чем заключается и может в дальнейшем заключаться совместная работа с рейхсвером? Школа летчиков, танковая школа, др. школы, различи, рода военно-научные лаборатории и т. д., устраиваемые немцами у нас, наше участие на немецких маневрах, прикомандирование наших красных командиров к немецким военно-учебным заведениям, приезд немецких офицеров к нам на маневры.

Нам посещение германских маневров, слушание лекций в германской академии, знакомство со всякого рода техническими достижениями в германской армии очень полезно. Это признавали все без исключения военные товарищи, приезжавшие сюда… То, что мы предоставляем немцам в обмен, нам ничего не стоит, так как все они оплачивают за свой счет, а в глубинах СССР легко найти незаметное место для всякого рода школ и др. небольших немецких учреждений…Мне кажется, что во всех наших политических прогнозах мы не учитываем этого момента, недооцениваем великодержавных планов Германии. Возвращаясь к поставленному в начале письма практическому вопросу, прошу Вас бороться против разрыва всякого контакта с немецкими военными»[130].

В свою очередь советское военное руководство высказывалось за постепенное свертывание контактов с рейхсвером. Заместитель председателя РВС И. С. Уншлихт писал Крестинскому:

«Совершенно секретно, т. Крестинскому

01.02.1927

Я подчеркиваю, что попытки использовать германский капитал для нашей военной промышленности были безуспешны, что использование секретов военной техники Р.В. (рейхсвера – Ю. К.) оказалось невозможным, а построенные заводы оказались непригодными для производства, в результате чего интересам нашей обороны был нанесен значительный ущерб.

Учтя совместную работу нашего Военведа с РВМ, инстанция постановила при первой возможности ликвидировать совместные оставшиеся школы, а переговоры относительно новых прекратить. При таких условиях нам остается изыскать способ ликвидации сотрудничества с тем, чтобы не нарушить хороших добрососедских отношений с Р.В., сохранение коих признано инстанцией желательным. Уншлихт»[131].

Немецкая сторона в марте 1927 г. предлагала превратить существующие и находящиеся в стадии организации предприятия в «концессионные», то есть признанные государством и поддерживаемые государством частные предприятия. В такой форме в будущем существовали бы: