Книга Страна снов - Роберт Л Андерсон

Позади других стояла фотография малыша, завернутого в голубое одеяльце с жирафами. Деа внутренне вздрогнула: она видела точно такие шторы на одном из окон во сне Коннора! Взяв фотографию, она всмотрелась внимательнее.

– Это мой брат, – сказал Коннор за ее спиной. Деа не слышала, как он подошел. Он выдернул снимок из ее пальцев и поставил обратно.

– Что с ним сталось? – спросила Деа.

– Умер, – с легким раздражением ответил Коннор, будто это было очевидно.

Деа похолодела, вспомнила о воплях, преследовавших ее во сне Коннора.

– Извини.

– Это ты меня извини, – произнес он, отводя глаза. – Я не люблю об этом говорить.

– Я понимаю.

Коннор тут же стал прежним и заулыбался. Деа это иногда раздражало: он будто вода, плещущая по камням, – слишком быстр для нее, не уловишь. Он обнял ее за плечи:

– Ну что, готова стукаться электромобилями?

– Мечтай, мечтай, – сказала Деа.

Глава 9

Они встретились с Голлум у входа. Голлум с младшими братьями Ричи и Маком пробыла на фестивале уже час и успела выиграть маленького игрушечного вурдалака. Мальчишки явились с раскрашенными лицами: Ричи, маленький и серьезный, с треугольным, как у сестры, личиком, был котом, а Мак, старше, крупнее и глупее, – скелетом.

Деа никогда не бывала на фестивале ужасов. После переезда в Филдинг Мириам, обожавшая карнавалы, ездила сюда каждый год, иногда по нескольку раз, возвращаясь домой с полными руками дешевых призов и с запахом пончиков. Деа с матерью ездить стеснялась, опасаясь, что встретит кого-нибудь из школы.

Но сейчас, пробираясь через толпу с Коннором, Голлум и ее братишками, Деа почти хотела, чтобы их увидел кто-нибудь знакомый. Под кроссовками чавкала грязь. Колесо обозрения вырисовывалось в небе, как выгнутый хребет исполинского чудовища. Стоял шум и гам: старые механизмы скрипели и постанывали под весом отдыхающих, с горок периодически слышались дружные вопли – мерный ритм карнавала напоминал шум волн. Пахло чадом, жареным мясом и сахарной ватой. Коннор придерживал Деа за спину, когда толпа становилась особенно плотной.

Деа подумала, вернулась ли уже Мириам, но отогнала эту мысль. Она понимала: если мать будет настаивать на переезде, у нее не останется выбора. Но не станет же Мириам настаивать, узнав, что это сделает ее дочь несчастной!

Или все же станет?

Присев за забрызганный краской стол для пикника, они ели хот-доги, наслаждаясь ноябрьским солнышком. Мак с Ричи носились по влажной траве с другими детьми, одетыми вампирами и демонами, а Голлум объясняла свою теорию метафорического смысла колеса обозрения.

– Все дело в тщетности амбиций, – говорила она, тыча перед собой пластмассовой соломинкой. – Лезешь, лезешь на самый верх, а потом раз – и летишь головой вниз к тому, с чего начинал.

– Короче говоря, ты не хочешь на колесо обозрения? – уточнил Коннор, стараясь сохранить серьезное лицо.

Голлум фыркнула:

– Я не катаюсь на метафорах, они слишком неустойчивые.

Они сыграли в охоту на зомби, стреляя тонкими струйками воды в деревянные фигурки с мишенями на животах. Первый раунд выиграл Коннор, второй – Мак, а Деа уверенно шла к победе в третьем, когда Коннор начал ее щекотать.

– Так нечестно! – засмеялась она, задыхаясь, когда Коннор поднял руки и объявил себя победителем. – Ты смошенничал!

– Я применил стратегическую хитрость, – поправил он. На секунду они оказались совсем близко – Деа видела каждую ресницу Коннора, зеленые крапинки на коричневой радужке, мягкие грани скул. Настолько близко, что она не сомневалась – сейчас Коннор ее поцелует на глазах у всех.

– Не лишено смысла, Донахью, – подтвердила Голлум, и волшебство исчезло. Коннор постучал Деа по голове, будто младшую сестрицу.

Счастлива. Деа была счастлива! Она забыла о ночных кошмарах Коннора, о том, как мать постучала к ней в спальню и велела собирать чемодан, о лжи о своем отце. Она забыла все, кроме аркадных игр, вкуса сахара, запаха кукурузных булок с сосисками, Голлум, побежавшей за Маком, чтобы предотвратить годзиллово разграбление лотка с конфетами, и руки Коннора у себя на талии. Деа хотела растянуть этот день до бесконечности, раздуть его, как стеклянный шар, и навсегда оказаться внутри. Только теперь она начала понимать, как одиноко жила, – так выброшенный на берег осознает, насколько близко прошла смерть. Деа хотелось крепко схватить свое счастье, как что-то вещественное, и не отпускать.

Но время шло. Солнце поблекло, стало холоднее. Состав отдыхающих менялся: родители с детьми спешили на парковку. Ричи показал норов, разревевшись, когда не выиграл в дартс.

– Это мне сигнал, – сказала Голлум, сажая братишку себе на бедро. При ее худобе она была удивительно сильной – видимо, от работы на ферме. – Пойду-ка я домой, чтобы успеть до эмоционального Армагеддона. Ричи, скажи: «До свидания». Попрощайся, Мак.

Мак уклонился от этой чести, а Ричи зарылся лицом в плечо сестры и снова завопил. Вытаращив глаза, Голлум скрылась в толпе.

Оставив Деа с Коннором одних.

Как на свидании.

Деа с трудом отогнала эту мысль.

Компания парней из конкурирующей школы, в футбольных куртках, явно пьяные, пробиралась через толпу, награждая друг друга тычками и соревнуясь, у кого громче получится. Две девицы с густо подведенными глазами и грудью, вздыбленной почти до подбородка, курили у забора в ожидании, когда к ним подойдут пофлиртовать.

Солнце, протянув к людям последний луч, утонуло за горизонтом. Коннор ушел за билетами, а Деа сидела у площадки для электромобилей, наблюдая за непредсказуемыми столкновениями, и думала, что, если бы Тоби не сбежал, она могла бы вовсе не познакомиться с Коннором, который просто соткан из счастливых совпадений.

– Здрасьте, крышу покрасьте!

Обернувшись, Деа была неприятно шокирована: перед ней стояли Морган Девоу и Хейли Мэдисон, которые до сегодняшнего дня ее в упор не замечали, разве что швырялись пустыми банками из-под колы, разъезжая на тачке Такера Уоллеса. Хейли жевала соломинку, глядя на Деа как на старинный артефакт, чье применение ее остро интересовало.

– Чего вам? – сказала Деа, понимая, что к ней подошли не поболтать. Ей хотелось спровадить этих дряней до возвращения Коннора.

Морган Девоу считалась самой красивой в школе, хотя Деа решительно не понимала, почему. У Морган было широкое, как тарелка, пустое лицо и невыразительные свинячьи глазки, стеклянные от транквилизаторов. У нее всегда был такой вид, будто ей все надоело.

– Ты того, поосторожнее, – неожиданно сказала Морган, прислонясь к забору. От нее пахло ирисками, ментоловыми сигаретами и алкоголем. Интересно, что у нее в картонной чашке?

– Насчет чего?

– Насчет Коннора, – пояснила Хейли, будто речь шла о чем-то очевидном. Это была обычная манера Хейли разговаривать.