Книга Вечный хранитель - Виталий Гладкий

Питейное заведение папаши Гильотена представляло собой большой, насквозь прокуренный квадратный зал с сильно закопченным потолком и давно не белеными стенами. Грубые деревянные столы и скамьи образовали круг для танцев, а в дальнем конце помещения высилась эстрада. Она представляла собой помост на четырех столбах, прикрытый изрядно вытертым ковром.

На эстраде царил дирижер, которого звали старина Буатель. Роста он был маленького — с карлу, а повадками и ужимками напоминал обезьяну. На голове у Буателя красовалась копна седых кудрявых волос, а красные с синими прожилками щеки ясно говорили, что дирижер — большой любитель спиртного.

Музыка, которую исторгали два кларнета, тромбон и барабан была воистину варварской, но собравшимся в кабаке пьяным мазурикам она казалась весьма мелодичной. Они танцевали с публичными женщинами, за что приходилось платить их содержателям; но это не останавливало любителей хорошо повеселиться. В заведении папаши Гильотена собирались в основном мошенники всех мастей, карманники и громилы. Они легко добывали деньги, и с такой же легкостью с ними расставались.

Что касается одежды клиентов папаши Гильотена, то большее разнообразие трудно было представить. Казалось, что охотничьи куртки всех фасонов и расцветок, доломаны венгерских гусар, английские рединготы, изрядно потрепанные вицмундиры, узкие уланские панталоны с нашивками, сюртуки с оборванными фалдами и прочее тряпье их хозяева привезли в Париж со всех стран Европы на выставку, организованную цехом старьевщиков.

Но абсолютным шиком считались красные шаровары в комплекте с высокими армейскими сапогами. На них были особенно падки женщины, которые питали большую слабость к ярким военным костюмам. Любой кавалер в такой одежде мог надеяться, что цена, которую ему придется заплатить за ночь продажной любви, будет ниже обычного тарифа.

Почти все клиенты папаши Гильотена говорили на арго — воровской «музыке». Этот испорченный французский язык не знала даже полиция, не говоря уже о простых подданных короля Людовика XV, который в данный момент правил Францией. Послушав разговоры в кабаке, можно было подумать, что случилось еще одно вавилонское столпотворение и парижане стали изъясняться словами-перевертышами.

Однако гвоздем программы была кухня папаши Гильотена. Повар Жоссаз и его одноглазый помощник Симон творили с продуктами чудеса. В их руках конина превращалась в говядину, собачатина шла на котлеты, которые именовались бараньими, а какая-нибудь бездомная кошка, приготовленная под пикантным и острым испанским соусом, выступала в меню под гордым именем «зайца из охотничьих угодий короля», добытого, естественно, браконьерским способом.

Полицейские офицеры и инспекторы в притон папаши Гильотена даже не заглядывали. Они считали, что в этой клоаке им просто нечего делать. Тем более, что по улице Фур и днем ходить было небезопасно.

Но это не относилось к Фанфану. Он был храбрым малым. Никто не знал, что в кармане его обтрепанных шаровар покоится наваха, которую мальчик пускал в ход, когда было нужно, не задумываясь. Он разил, как змея — молниеносно. А еще он весьма прилично владел шпагой и метко стрелял — годы, проведенные в Бурбонском полку, не прошли даром.

Фанфан отворил дверь в кабак и невольно отшатнулся назад. В нос ему ударила такая невообразимая смесь запахов дешевого спиртного, немытых человеческих тел, подгорелого оливкового масла, табачного дыма и еще чего-то, совершенно непотребного, что у мальчика, привыкшего к свежему воздуху и гораздо более приятным запахам конюшни, закружилась голова.

Но он превозмог минутную слабость и храбро ступил в сизый от табачного дыма полумрак. Как всегда, людей в кабаке было полно. Фанфан посмотрел на эстраду и обрадовался — музыканты во главе со своим дирижером Буателем отдыхали. Тонкий слух мальчика плохо переносил грубую какофонию не очень мелодичных звуков, исторгаемых инструментами, место которым разве что в походных порядках армейского полка.

— Эй, гарсон, поди сюда, рыжая образина! — заорал кто-то из мазуриков, да так, что Фанфан, как раз проходивший мимо его стола, шарахнулся в сторону.

— Чего изволите? — гарсон и впрямь был рыжим и кудрявым, как херувим; вот только лицом он был совсем не похож на библейского персонажа.

— Принеси нам чернушку в восемь «жаков»[35]и чего-нибудь пожевать. Да только побыстрей! А то знаю я тебя…

— С вас двадцать четыре су[36], мсье.

— Уж не думаешь ли ты, что я хочу тебя околпачить?! — возмутился мазурик.

— Извините, но у нас так заведено — оплата вперед. — Гарсон был отменно вежлив и невозмутим.

— Дьявол тебя дери! То гнусное пойло, которым потчует честных людей папаша Гильотен, нужно подавать бесплатно. Держи, сын блудницы! — мазурик бросил на стол несколько монет.

Мельком взглянув на Фанфана, гарсон побежал выполнять заказ. Глаза мальчика тем временем привыкли к скудному освещению и он наконец увидел папашу Гильотена, который как раз разливал вино из бочки в кувшины разной вместительности. На нем, как обычно, был надет замызганный фартук, под которым владелец притона прятал острый нож. Ему не раз приходилось разнимать пьяных драчунов, и его добрый клинок исполнял роль арбитра с непререкаемым авторитетом.

— А, это ты… — Папаша Гильотен мельком взглянул на Фанфана и подозвал своего сынка, который шнырял между столами, как хорек в курятнике. — Займись… — указал он на пустые кувшины. — Иди за мной, — молвил хозяин харчевни Фанфану, и они поднялись на второй этаж, где находились так называемые «спальные» комнаты.

Обычно в них «отдыхали» с женщинами легкого поведения особо нетерпеливые мазурики — в основном те, кого недавно выпустили из тюрьмы Сен-Лазар и кто еще не успел завести себе постоянную подружку.

Папаша Гильотен и Фанфан уединились в крохотной комнатушке без окон со столом, двумя стульями и запирающимся на ключ массивным дубовым шкафом; комната служила хозяину притона своего рода кабинетом. Там он сводил дебет с кредитом и принимал своих наводчиков и тайных осведомителей (на воровском жаргоне их называли «мухами»), к которым относился и Фанфан.

— Есть новости? — спросил он, усаживаясь за свой стол.

— Есть, — ответил мальчик. — У нас новый постоялец. Граф Сен-Жермен. Очень богатый. Не знаю, как насчет кошелька, но перстни у него на руках огромной цены. Я таких бриллиантов еще не видывал.

— Бриллианты, говоришь? — папаша Гильотен подался вперед и вперил в Фанфана свои огромные глазищи; при этом он стал похож на старую ощипанную сову. — Ты не ошибаешься?

— Что вы, господин! Вы ведь меня знаете. Я никогда не принесу вам туфту.

— Бриллианты… Это хорошо… — На плоском и круглом, как блин, лице папаши Гильотена появилось мечтательное выражение. — Молодец, Фанфан! Отличная наколка. Ну, ладно, ты иди. Теперь это уже мои дела.