Книга Драгоценности - Джоанна Кингсли

Она знала, что перешла барьер и к прошлому нет возврата.

На следующее утро Петра проснулась одна с ощущением радости и умиротворения. В комнату вошла Антония с подносом, на котором, кроме завтрака, стояла ваза с одной розой. Среди лепестков, как капля росы, сверкал ограненный бриллиант.

Взяв его, девочка вскочила и побежала к окну, чтобы полюбоваться камнем на ярком солнце. Отраженный солнечный свет ослепил Петру. Она покатала камень между ладонями, потом лизнула, желая попробовать его на вкус. Ее бриллиант! Чистый, как солнечный свет. Петра заплясала от радости.

И вдруг, обернувшись, она увидела герцога. Он стоял на пороге комнаты, наблюдая за ней, и тихо смеялся.

Петра в порыве нежности подбежала к нему.

– Он мой, правда?

– Разве я не обещал подарить его тебе? Она прижала камень к груди.

– Ничего прекраснее у меня не было. Я так счастлива! Герцог обнял ее.

– Я еще счастливее, ведь у меня есть ты, моя маленькая голубка.

Впервые ее назвали голубкой.

Она стала наложницей герцога. Хотя, конечно, не единственной, но самой любимой. Он перевез Петру на одну из своих небольших вилл, на побережье к югу от Неаполя, поскольку не мог оставить ее во дворце Монфалко – из сицилийского поместья должна была приехать герцогиня.

Герцог навещал Петру часто и всегда дарил ей что-то красивое. Он учил девочку определять ценность вещи, отличать шелк от хлопка, золото от позолоты, Тициана от Тьеполо. Иногда с ним приезжала Мария Бланко, вскоре подружившаяся с Петрой.

– Она может многому научить тебя, Коломбина, – сказал однажды герцог.

Дом стоял над морем, и Петра с наслаждением смотрела на волны, наблюдала, как меняется цвет воды, восхищалась величественной красотой. Сюда не доносился шум Неаполя, к которому она привыкла с детства. Даже визгливый голос Лены Сакко стерся из ее памяти. Сейчас Петра слышала только тихие голоса слуг и равномерный шум волн.

Тишина вошла и в душу Петры и вылечила ее. Страх перед карабинерами, которые отведут ее в тюрьму, исчез. Однажды жаркой ночью, лежа в объятиях герцога, Петра поведала ему, как боялась, что ее арестуют за убийство Джо-ванн и.

– Не думай об этом. Ты под моей защитой. – Потом герцог сказал, что все уже прояснилось, и Лену, признавшуюся в содеянном, поместили в сумасшедший дом.

Петра всплеснула руками от радости, но герцог остановил ее:

– Нет, Коломбина, не надо. Никогда не злорадствуй над несчастьями других людей. Колеса вертятся по кругу…

Она всегда слушалась герцога, не все понимая, но стараясь запомнить его уроки. Петра была толковой ученицей.

Вскоре в доме появились учителя – выпускники неапольского университета. Петра чувствовала на себе восхищенные взгляды молодых мужчин с волнистыми волосами и насмешливыми темными глазами, но никогда не поощряла их ухаживаний. Она твердо знала, что принадлежит герцогу, как, впрочем, и они.

Ей нравилось учиться. Петра полюбила литературу, историю и философию, с удовольствием занималась математикой и музыкой, астрономией и французским языком.

– Я горжусь тобой, – сказал герцог прохладным осенним вечером, когда они ужинали на террасе над морем. – Мы вместе почти шесть месяцев, и ты оправдала все мои ожидания.

– Я боюсь наскучить тебе. – Петра, элегантно очистила артишок и окунула его в масло.

– Милая, ты никогда не наскучишь мне. – Герцог скормил ей еще один артишок, и когда масло потекло по подбородку, наклонился и слизнул его. – Восхитительно!

Час спустя он облизывал части ее тела, не запачканные маслом, преподавая еще один урок, который не доверял никому, – искусства чувственного наслаждения.

Эти уроки занимали долгие часы – Петра осваивала прикосновения и запахи, музыку нежных слов, возбуждение и расслабление, узнавала, как дразнить ложными надеждами и сразу отдаваться, когда следует прятаться, а когда раскрываться, как весенний цветок.

Она уделяла пристальное внимание каждой детали. Петра мечтала нравиться человеку, который вырвал ее из пут отчаяния и дал так много. И, доставляя удовольствие ему, она испытывала радость. Вскоре Петра со смехом вспоминала глупышку, которая спрашивала Святую Деву, не потеряет ли душу, если отдастся герцогу.

Она провела в прекрасном маленьком дворце почти два года, когда однажды вечером, гуляя с ней в саду, герцог сказал:

– Скоро твой день рождения, Коломбина. Я хочу устроить праздник.

– Эдуардо, ты слишком добр…

Герцог улыбнулся, удовлетворенный тем, что Петра усвоила сдержанность и хорошие манеры.

– Через две недели, дорогая, в театре «Сан-Карло» будет премьера оперы…

Петра просияла. Опера! Она вспомнила вечер, когда стояла в тени колонн, наблюдая за нарядными людьми, входившими в театр. В ту пору Петра даже не мечтала оказаться среди них. И ни разу не посмела попросить об этом герцога. А сейчас он сам пригласил ее! Эдуардо угадывал самые заветные ее желания, даже невысказанные. Она смотрела на него с восхищением, а он продолжал:

– Мария будет петь в «Риголетто» вместе с Ланконой. Тебе понравится. Многие считают Этторе Ланкону самым великим тенором всех времен, ну а Мария, конечно, бесподобна. Пожалуйста, посмотри заранее партитуру с учителем музыки, и тогда ты по-настоящему оценишь оперу. Кстати, тебе нужно новое платье. Завтра я пришлю портного.

Петра схватила его за руки, и они закружились, весело смеясь и целуясь.

– Это будет мой самый прекрасный день рождения! – Петра задыхалась от волнения. – Самый расчудесный. – Ее переполняло желание выразить герцогу благодарность. – Пойдем наверх, Эдуардо. Позволь и мне сделать тебе подарок.

В спальне он обнял ее.

– Нет, – возразила Петра. – Ты всегда был моим учителем, а сегодня предоставь инициативу мне. – Она легонько подтолкнула его к широкому креслу рядом с камином, налила ему бокал вина, а сама присела к туалетному столику и начала представление, в основе которого лежал еще не слишком богатый опыт, чтение любовных романов, разговоры с Марией и… желание понравиться. Но прежде всего Петрой руководил инстинкт, свободный от любых запретов.

Петра вынула гребни и тряхнула головой. Темные локоны пушистым облаком окутали ее. Напевая какую-то мелодию, она встала, томно сняла нижние юбки, и они с тихим шелестом упали к ее ногам.

Герцог откинул голову и прищурился, наблюдая за каждым ее движением и медленно потягивая вино. Посмотрев на его бедра, Петра улыбнулась: ее усилия не пропали даром.

Подойдя к герцогу, она повернулась к нему спиной.

– Расшнуруй мне платье. – Герцог поднялся и освободил ее от одежды. Он оставил на Петре только кулон, подаренный им неделю назад, – изумруд на золотой цепочке.