Книга Колдовство любви - Аннет Клоу

— Почему я должна тебе верить? Кто я тебе? Никто. Одна из сотен других женщин в Стамбуле. Ты не обманешь меня лживым сочувствием. Почему ты решил осчастливить именно меня возможностью сбежать из плена?

— Хочешь знать правду? Хорошо, — на лице Карриоццо сердито заиграли желваки. — Ты влезла в мое сердце маленькой ящеркой в том миг, когда я услышал твое пение. Там, в саду. Поэтому я не могу и не хочу оставить тебя здесь.

Недоверчиво хмыкнув, Лали запрокинула голову, и у нее перехватило дыхание. Светлые глаза были полны страсти и нежности, желания и сочувствия. Как можно противиться им?

Антонио медленно наклонил голову и коснулся губами девичьего ротика.

— Нет, — слабым шепотом произнесла она.

— Да, — возразил он сильным звучным голосом.

Судорожно вздохнув, Лали отвернула голову. Его глаза и прикосновения очень хороши, опасно хороши, им нельзя покоряться. И нет сил не покориться!

— Я не могу позволить тебе вернуться, — прошептал Антонио, продолжая скользить губами по нежной щечке. — Я не могу и не хочу с тобой расставаться.

— Ты… ты хочешь насладиться моим телом? А если… если я отдамся тебе, ты отпустишь меня?

Антонио задумчиво провел пальцем по трепетной шее девушки.

— Ты так дешево ценишь себя? — с издевкой процедил он сквозь зубы.

Жар бросился в лицо Лали от этих слов.

— Я предложила себя, потому что любовные утехи считаю глупостью, — вздернула подбородок девушка.

— Девичья честь — бесценное сокровище, Лали. Если утратишь ее, вряд ли сумеешь обрести уважение своего будущего мужа.

— Почему ты решил, что я хочу замуж?

Антонио пожал плечами.

— Женщина должна иметь защитника. До замужества ее охраняет отец, затем — супруг.

Лали прикусила губку. Она почти не помнила своего родного отца. А человек, которого она считала приемным отцом, себя таковым не считал. Так на кого ей следует надеяться? В этом мире ей придется выйти замуж за старика, а в Италии? Кто и что ждет ее там, в чужой стране? Кто может стать ее защитником? Нет, лучше уж остаться здесь.

— Ты не ответил на мой вопрос. Куплю ли я свободу ценой невинности?

— Нет.

— Но ты говорил, что желаешь быть со мной…

— Да, я хочу тебя и только поэтому терплю твои капризы. И обещаю, что буду относиться к тебе, как к сестре, до тех пор, пока мы не вернемся на родину.

— А потом?

Взгляд Антонио был более, чем красноречив.

— Теперь я знаю, почему ты меня украл, — Лали облизнула пересохшие губы, ругая себя за теплую волну, рождавшуюся где-то внутри. — Расчетливый негодяй!

— Я честен перед собой. И перед тобой, — Антонио с удивлением смотрел на девушку, поражаясь противоречивости ее желаний и эмоций. Сначала она предлагает себя, а потом возмущается его откровенностью!

— Не смей на меня смотреть такими глазами! — девушка рассерженно топнула ногой.

— Постараюсь. А тебе следует переодеться, — он протянул суму. — Нам нужно спешить.

— Ибрагим-паша будет искать меня. Его люди обыщут весь город. Одному тебе легче покинуть Стамбул, — Лали попыталась образумить своего похитителя, взывая к его рассудку.

— Это мы обсудим на корабле, — Антонио отвернулся к водопаду, предоставив девушке возможность переодеться, не смущаясь его присутствием.

Шмыгая носом, Лали принялась разбирать спутанный клубок одежды. Слезы застилали ей глаза, и ей с трудом удалось облачиться в непривычную мужскую одежду.

Перебросив через плечо холщовый мешок, Антонио взял Лали за руку и повел ее к выходу из пещеры.

— Здесь узкий карниз, по которому можно спуститься вниз. Прижимайся плотнее к скале, и тогда не очень промокнешь.

20

Отдышавшись после тяжелого спуска со скалы и омыв в ласковых волнах лицо и изрядно оцарапанные руки и ноги, Лали уселась на огромный валун, поросший водорослями. Волны тут же взметнулись вверх и принялись подбираться к девушке, пытаясь, лизнуть ее ноги.

— Я понимаю, что тебе страшно менять свою жизнь, но ты погибнешь здесь, — приобняв девушку за плечи, Антонио повернул ее лицо к себе, и слова застряли у него в горле. Он увидел глаза, в которых застыли горе и отчаяние: — Клянусь, что не замышляю против тебя ничего дурного. Я не собираюсь тебя обманывать. Смотри: в мешке с едой лежит бархатный кисет с твоими любимыми украшениями. Маруф решил, что тебе следует взять их с собой. Когда мы вернемся на родину, ты сможешь продать их по своему усмотрению, если не захочешь принять мою помощь. Поверь мне, я сделаю все возможное, чтобы найти твоих родных. Надеюсь, мои друзья в Венеции помогут мне в поисках.

Вместо ответа Лали отвернулась и, передернув плечами, сжалась в комок. Белокрылые чайки с тоскливыми воплями носились над водой, их крик прозвучал приговором безутешной девушке, и, внимая ему, бедняжка не смогла сдержать слез и уткнулась шмыгающим носом в широкую грудь итальянца.

Антонио было жаль малышку, но время шло, пагубно отражаясь на их планах, поэтому, дождавшись, когда рыдания сменились судорожными всхлипываниями, Карриццо легко отстранил Лали от себя и заглянул в красные от слез глаза.

— Довольно плакать, — он осторожно убрал со щечек девушки соленую влагу. — Нам нужно поскорее добраться до пристани и найти возможность устроиться на корабль, отправляющийся в Италию.

И корабль унесет Лали от дома, где она прожила двенадцать лет. Все эти годы Ибрагим-паша относился к ней лучше, чем к родной дочери, баловал ее, лелеял, заботился о том, чтобы она получила образование, решил сделать своей женой. Что ж, значит, такова ее доля. Конечно, она мечтала о молодом и красивом муже, но если выбирать между жизнью во дворце капудан-паши и путешествием в неизвестность — глупо выбирать последнее. В светлых глазах итальянца читается сострадание, но разве этого достаточно, чтобы поверить ему? Быть может, он всего лишь решил добиться ее благосклонности, а затем бросит, как надоевшую вещь. Или продаст первому встречному работорговцу.

Девушка резко освободилась из объятий Карриоццо.

— Не прикасайся ко мне. У меня есть жених, и я хочу вернуться к нему.

Если сказать, что Антонио был ошеломлен, значит, ничего не сказать. Увидев упрямо сжатые губы и огонь, полыхающий в темных девичьих глазах, Карриоццо едва не выругался. Тысячу раз дурак! Он же знал, что она выросла в гареме, и, конечно же, всю жизнь мечтала о том, чтобы выйти замуж за богатого старика, увешаться золотыми побрякушками и все дни напролет объедаться сладостями! Как можно было решить, что эта рыжая девка чем-то отличается от прочих женщин! А он еще вздумал жалеть эту сумасбродную дуру!

— Считай, что у тебя больше нет жениха. Ибрагим-паша не возьмет в жены женщину, проведшую ночь в объятиях другого мужчины. Вставай и пошли в порт.