Книга Зачет по убийству - Александра Романова

— И кто это выдумал? — возмутилась я. — Все было совершенно не так! За что ей мне платить, если я ничего для нее не сделала и делать не собиралась?

— А зачем тогда вы ее выслеживали?

— Я ее не выслеживала, — стараясь убедить себя, что передо мною двоечник, на которого нельзя злиться, его надо обучить, медленно и доходчиво объяснила я. — Анна Сергеевна это поняла. Она проверила, что моя подруга Настя записалась в этот фитнес-центр еще до того, как мы с Анной Сергеевной познакомились. Настя пригласила меня по гостевой визе, о которой ей сообщили совсем недавно. Как только сообщили, так она меня и повела. Все это легко проверить.

Похоже, моя методика себя оправдала. Подполковник задумался, потом кивнул. Воспользовавшись паузой, я так же медленно и доходчиво продолжила:

— Анна Сергеевна просила меня никому не говорить о сюжете своей книги, поскольку боялась, что из-за этого у нее будут проблемы. Особенно она не хотела, чтобы о сюжете узнал кто-нибудь из героев, потому что все они — реальные лица. И, не успела я узнать сюжет, как его у меня принялись выпытывать, якобы интересуясь моими творческими планами. А потом, в фитнес-центре, Анна Сергеевна была уверена, что кто-то следит, как долго и о чем мы беседуем. Она была напугана, уверяла, что речь идет о ее жизни и смерти. Еще говорила, что нервы у нее на пределе.

Я смолкла. Теперь собеседник должен сам потребовать, чтобы я доложила ему сюжет. Это будет куда лучше, чем если с инициативой выскочу я.

Милиционер не подкачал.

— Что другим не сказали о сюжете, правильно, а мне должны.

Я, сосредоточившись, в который раз поведала осточертевшую историю о политике, олигархе, борьбе телеканалов и финансовых аферах бизнес-леди. Вот мне наказание за гордыню: я нашла идею книги глупой и теперь вынуждена повторять ее раз за разом. Только бы убедить подполковника, что я не виновата — или, по крайней мере, что пока меня арестовывать рано. Не хочу попасть в тюрьму во время фестиваля балета! По окончании тоже не хочу, но все же не так обидно.

Степанов слушал с огромным интересом и, похоже, легко узнавал действующих лиц.

— Есть еще журналист по имени Олег, — вспомнила я, — который начал писать Анне Сергеевне книгу и наверняка помнит сюжет в деталях. Анна Сергеевна даже показывала мне его рукопись. Но фамилии Олега я не знаю.

— Ладно, хоть что-то, — с удовлетворением заметил подполковник и неожиданно добавил: — Ну, чего, Екатерина Игоревна, вы туда полезли? Что вы среди этих людей забыли?

— Наверное, жизненный опыт, — предположила я. — Он всегда дается дорогой ценой.

— Ладно, идите, — улыбнулся мой собеседник. — Хватит с вас пока нового опыта. Если вы понадобитесь, вас вызовут.

— Спасибо! — обрадовалась я и рванула к двери. Было без десяти шесть, и я имела шанс по пути в театр перехватить хотя бы пирожок.

Не тут-то было! У выхода стоял фургончик, опутанный проводами. При виде меня из него выскочил мужчина с камерой и бросился мне наперерез. Рядом пыхтела женщина с микрофоном.

— Вы нашли тело Алины Аловой! Поделитесь впечатлением со зрителями нашего канала! Эксклюзивная информация!

Я в ужасе попятилась. Я знаю, есть люди, которым приятно узреть собственное лицо на экране или в журнале. Я к этим счастливчикам не отношусь. Возможно, у меня просто завышенная самооценка. По крайней мере, мое представление о себе сильно отличается от того, что я вижу на снимках, — причем, замечу, в лучшую сторону. Я уже описывала свое фото на пропуске — но там я хотя бы позировала. Что получается, когда меня снимают в движении, описывать не стану, дабы не пугать бедных читателей. Злые студенты зачем-то упорно фотографируют меня на лекциях, а один даже поместил результат своих упражнений в Интернете. Лучше бы я этого не видела! Хотя полезное пособие для поступающих — пусть заранее трепещут. Учиться у такого монстра способен не каждый.

Так что мужчина с камерой не вызвал у меня энтузиазма. Женщина с микрофоном, впрочем, тоже. Терпеть не могу, когда из смерти человека делают шоу. Впрочем, я недавно придумала хорошую отговорку, и ничто не мешает воспользоваться ею вторично.

— Милиция запрещает мне отвечать на вопросы, — соврала я, старательно отворачиваясь от камеры.

Однако мерзкие журналисты не угомонились. Они упорно преграждали мне дорогу, тесня к своему фургону. До остановки маршрутки было довольно далеко, и мне страшно не хотелось, чтобы за мной бежала эта парочка, снимая на видео мои запылившиеся за день пятки.

И тут я обнаружила возможность спасения. Вообще-то я редко торможу частников, но в данном случае это представлялось наилучшим вариантом. В нескольких шагах от нас притулился автомобиль, владелец которого как раз в него садился, собираясь уезжать. Я была готова сбежать в любом направлении, хотя лучше всего, конечно, — к Мариинскому театру.

— Вы едете не в направлении Мариинки? — спросила я.

Хозяин машины вздрогнул и почему-то не сел в нее, а опрометью обогнул, словно желая ею от меня отгородиться.

— Нет, — коротко рявкнул он из своего укрытия.

— Все равно! Мне бы проехать квартал-другой куда угодно. За деньги, — поспешно добавила я, разглядев, что лицо потенциального благодетеля выражает панический ужас — пожалуй, не меньший, чем у подполковника, который опасался моего чарующего пения. Но этому типу я пока не пела. Может, он патологически жаден и испугался, что я хочу прокатиться даром? Однако, уточнение насчет денег ничуть его не успокоило. Даже странно. В отличие от моих фотографий, я лично редко пугаю людей… разве что студентов, но они не в счет. В изумлении я стала пялиться на трусливую личность. Молодой мужчина, лощеный, дорого одетый — я в таких вещах не разбираюсь, но тут это просто бьет в глаза. И автомобиль, наверное, дорогой. Возможно, он боится, что я его попорчу? Я присмотрелась к машине. На ней красовался знакомый мне значок — разделенный на три сектора круг. Я знаю его не потому, что часто разъезжаю в «мерседесах» — просто студенты на геометрии всегда бурно реагируют на подобную картинку. А еще у машины был замечательный номер — точнее, часть номера. «Триста тридцать три хе». Здорово, да? Так и хочется кому-нибудь сказать: триста тридцать три хе тебе!

Мое невинное любопытство возымело странное действие. Мужчина влез-таки в свой «мерседес» (напомню — с противоположной от меня стороны), и машина начала пятиться. Она продолжала ехать задом, причем довольно быстро, пока не скрылась с глаз долой.

Похоже, журналистов тоже заворожило это зрелище. Они потеряли бдительность, и я успела тормознуть совершенно неподходящую мне маршрутку.

К Мариинке я явилась голодная и злая, зато вовремя. Я не сообразила, где мне лучше вылезти, и пришлось возвращаться, плутая в проходных дворах. Каково же было мое удивление и даже возмущение, когда на подступах к театру я увидела те самые «триста тридцать три хе»! Коварство лощеного типа возмутило меня до глубины души. Сказал, что едет не в Мариинку, а сам! Из-за него я не успела поесть — а, признаюсь, в голодном состоянии я теряю всякую объективность. В частности, мысль, что Лощеный не обязан был куда-либо меня везти, как-то не пришла мне в голову.