Книга Деревенский дурачок - Патрик Рамбо

Он принялся строчить в записной книжке.

— Как вы сказали? Девятнадцатого откроют огонь по демонстрантам, погибнет…

— Человек двадцать.

— Всего-то?

— Вы, кажется, уверовали в мой дар, господин Галюша.

— Все говорят, что у меня есть чутье. Если все ваши предсказания исполнятся…

— Двадцать шестого июня русские запретят въезд из Западного Берлина в Восточный. В начале июля начнется забастовка польских шахтеров. Это, по-вашему, записывать не стоит?

— Нет.

— Вы мне не доверяете?

— Поймите, я…

— Тогда зачем вообще меня спрашивать?

— Я обдумываю текущие события, оттачиваю формулировки. Полезно проговаривать свои мысли вслух. А если вы верно предугадали…

— И что же будет, если я угадал?

— Посмотрим.

Он спрятал записную книжку в карман, надел шляпу и поспешно вышел.

Через три дня советские танки смяли сопротивление германского народа, американское правосудие поджарило чету Розенберг на электрическом стуле, а толстяк Галюша с супругой пожаловали в наш ресторан. Господин Поль обслуживал их с необыкновенным усердием. Я стал довольно проворным и ловким официантом, бегал без устали между столиками и, казалось, не замечал их присутствия. Хотя они явно говорили обо мне, во всяком случае, глянув в зеркало, я заметил, что мадам Галюша неотступно следит за каждым моим движением. Наконец я подошел к ним и поздоровался с подчеркнутой скромностью. Принес закуски.

— Полагаю, баранью ножку под уксусным соусом заказывал мсье.

— Вы совершенно правы.

— Вот артишок и паштет из гусиной печенки для мадам.

— Вы угадали, благодарю вас.

— Я редко ошибаюсь.

Голос у мадам Галюша был низкий, хрипловатый, она как бы ласково ворковала. На ней была обтягивающая блузка с высоким модным воротником.

В действительности господин Поль положил на клетчатую скатерть меню с отметками против выбранных ими блюд, и я молниеносно пробежал его глазами, как истинный виртуоз своего дела.

— Еще две порции мозгов с испанскими артишоками…

— И всего один вопрос, — поспешно перебил меня Галюша.

— О чем, собственно?

— Все ломают голову и не могут догадаться, кто встанет во главе кабинета министров, кто преодолеет нынешний кризис. У вас имеются какие-нибудь предположения?

— Еще бы! Скорей всего, победит Жозеф Ланьель.

— Не может быть!

— Прошу прощения…

Я бросился к другому столику, чтобы получить с посетителя по счету; затем убежал на кухню, провозгласив: «Порцию пулярки с испанскими артишоками!» Мне нужно было срочно заглянуть в блокнот. Я вернулся с двумя порциями мозгов и с молчаливого согласия господина Поля надолго задержался, беседуя с Галюша. Луиза посмотрела на меня мрачно.

— Как по-вашему, кому именно Ланьель предложит министерские портфели?

— Он обратится за поддержкой к сторонникам де Голля.

— Они не согласятся его поддерживать. Генерал всегда был противником подкупов и прочих грязных махинаций.

— Тем не менее я уверен, что Корнильон-Молинье станет министром внутренних дел. В правительство войдут также Лемер, Ферри…

— Все ваши прежние прогнозы подтвердились, иначе я принял бы вас за сумасшедшего. Но ближе к делу. Чем займется Лемер?

— Жилищным строительством и реконструкцией Парижа.

— Ваши предсказания невероятны, зато подробны, — буркнул Галюша.

— И когда же Ланьель окончательно все утрясет? — спросила его жена.

— К концу месяца, мадам, — галантно поклонился я.

Я знал, что о назначениях в Совет министров объявят двадцать шестого. Но не хотел перегибать палку и ответил приблизительно.

— Если вы снова окажетесь правы, я предложу вам неплохую должность, — пообещал Галюша.

— Политического обозревателя в «Фигаро»?

— Нет, моего личного консультанта. Поль не возражает. А ты, Одетта?

— По-моему, мысль довольно удачная.

Оказывается, мадам Галюша звали Одетта. Она мне улыбалась очень приветливо.

26 июня Галюша-Морену предстояло убедиться в моей правоте и сделать меня своим тайным советником. В ожидании этого дня все свободное время я просиживал у себя в кладовой, запершись на ключ, хотя Луиза упрекала меня и плакала. Я даже не согласился в следующий понедельник поехать вместе с ней к родителям ее подруги-цветочницы на побережье Марны. Я думал только о побеге и внутренне все больше отдалялся от хозяев и персонала ресторана. Прощайте, господин Поль, прощай, Луиза! Чтобы ей не так больно было расставаться, я напустил на себя равнодушие, притворялся насмешливым и даже враждебным. Разве человек несет ответственность за любовь женщины из далекого прошлого? При нормальном течении событий она годилась бы мне в бабушки! Я перестал жить по-настоящему и сделался просто зрителем. К тому же мне было необходимо запастись сведениями на ближайшее время. Итак: летом у нас намечалась всеобщая забастовка; в Индокитае мы терпели поражение за поражением; Франсису Пикабиа[9]предстояло вскоре умереть… Все события я записывал в блокнот в алфавитном порядке. Теперь потихоньку сверяться с записями мне будет намного легче. А как иначе? Ведь мне предстояло отвечать на самые каверзные вопросы и знать ближайшее будущее в мельчайших подробностях. Я погрузился в историю, опережая ее ход. Я изобрел хитрую тактику и намеревался всегда ее придерживаться, чтобы меня не заподозрили в сговоре с дьяволом. К примеру, я стал убеждать Галюша, что назвал будущего главу Совета министров только потому, что его кандидатура показалась мне наиболее неожиданной, вдобавок, в отличие от прочих претендентов, он помимо компетентности обладает инициативой и способен объединить вокруг себя политиков самых различных фракций. Не важно, верными или неверными были посылки — конечный вывод будет блестящим. Зная правильный ответ, несложно подогнать к нему решение задачи. Правда всегда на моей стороне, толстяку-журналисту нечем крыть.

Однажды, возясь на кухне, я заметил, что мадам Поль кладет в тушеное мясо с овощами целый мускатный орех. Я тоже всегда так делал. Неужели я перенял эту хитрость у нее? Конечно, она меня старше и вполне могла научить меня готовить. Но фактически это невозможно. В 1953 году я был так мал, что не мог ни разу побывать в ее ресторане. И тем не менее я здесь. Как мне надоело прыгать из одной эпохи в другую! Лучше не думать об этом, не то с ума сойдешь.

Луиза среди ночи забарабанила в мою дверь. Господи, который час? Попытался нащупать в темноте выключатель, вместо этого свалил на пол лампу, злобно выругался, второпях натянул штаны и отодвинул защелку.