Книга Играющая в го - Шань Са
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На следующий день, в лицее, я смотрю на одноклассниц свысока. Вчерашняя боль живет в моем теле. Она жжет, воскрешая в памяти острое желание. Боль стала моим достоинством. На мне синее форменное платье — такое же, как на других девочках, но сама я безвозвратно изменилась.
После уроков я захожу к сестре. Она вяжет, сидя у окна. Я ложусь на ротанговый диванчик напротив нее.
Ее невестка забеременела, и Лунная Жемчужина сокрушается, жалуясь на свое пустое чрево. Чтобы отвлечь ее от навязчивых мыслей, я спрашиваю:
— Как узнать, что ты влюблена?
Она вытирает слезы и заливается смехом.
— Ну-ка, ну-ка, тебе что, кто-то нравится? К чему этот вопрос?
Я делаю вид, что обиделась.
— Если не хочешь отвечать, я пойду.
— Ты злишься? Съешь кусочек медового пирога с лепестками акации?
Лунная Жемчужина отдает приказ слуге и возвращается к вязанию.
— Что именно ты хочешь знать?
Я прячу лицо в подушку.
— Как узнать влюбленность? Что при этом чувствуешь?
— Сначала ты напрочь забываешь об окружающем мире. Родные и друзья превращаются в невидимок. Днем и ночью ты думаешь об одном-единственном человеке. Когда видишь его, в твоих глазах зажигается свет. Когда вы в разлуке, его образ бередит твое сердце. Каждое мгновение ты спрашиваешь себя — где он, чем занят? Воображаешь себе его жизнь, проживаешь ее: твои глаза становятся его глазами, твои уши слушают за него…
Лунная Жемчужина делает глоток чая и продолжает:
— Сначала людям неизвестны чувства друг друга. Это самый острый, самый потрясающий момент. Потом влюбленные открываются друг другу и переживают краткий миг безграничного счастья.
Сестра опускает вязанье на колени, и взгляд ее теряется в пустоте.
— Но счастье недолговечно. На смену безоблачному небу приходит буря. Любовники неожиданно для самих себя погружаются во мрак. Они передвигаются ощупью, ползком. Стареют. Сама увидишь, сестричка. Когда тебя полюбят и ты сама полюбишь, узнаешь, каково это — жить в раскаленной добела печи. Ты познаешь отчаяние и ни в чем не будешь уверена.
Губы у моей сестры потрескались, как высушенная зноем земля. Злобным взглядом она ищет в невидимой дали виновников своих несчастий.
— Тебе уготована лучшая участь. Ты сильнее меня. Ты сумеешь бросить вызов страданию и умиротворить гнев богов, завидующих нашей любви.
— Зачем тогда выходить замуж?
— Замужество?! — Сестра смеется. — Эту холодную пошлую церемонию устраивают, чтобы потрафить родителям. Я теперь стала тенью самой себя. Семья, которую я создавала своими руками, теперь давит на меня, как могильная плита. Иногда мне хочется превратиться в стол или стул. Без мыслей, без чувств, я ждала бы мужа, служила бы ему, заполняла бы собой пустоту, заботилась о его родителях.
Лунная Жемчужина встает, срывает гроздь глицинии, сжимает цветы дрожащими пальцами.
— Скажу тебе правду. Я любила своего мужа. Я все ему отдала. Подобно шелковичному червю, я исторгла из своей души все самое прекрасное. И превратилась в жалкое бесполое существо. Я знаю, что мне остается. Я отдам мужу свою жизнь. Пусть он живет, и пусть я умру!
Я ощущаю болезненную неловкость. Выдумав пустячный предлог, прощаюсь и ухожу. Выйдя на улицу, пускаюсь бежать. Мне необходимо вдохнуть полной грудью воздух жизни, аромат деревьев, тепло родного города. Я сумею укротить свою судьбу, я буду счастливой. Счастье подобно игре в го, за него сражаешься, как за окружение противника. Я убью боль, задушив ее в объятиях.
Жара осложняет военную подготовку. За городскими стенами раскалилась добела жирная черная земля. Солдаты под надзором офицеров маршируют, прыгают, бегают, ползают, стреляют, по тысяче раз втыкают штыки в брюхо соломенных чучел. Тех, кто теряет сознание, окатывают ведром воды и награждают парой пощечин. Рекрутов-китайцев наказывают куда более жестоко. Люди подобны железу — чтобы выковать оружие, по нему бьют молотом.
В первый же день я обгорел на солнце, у меня растрескались и шелушатся губы. Я сорвал голос, выкрикивая команды, горло так саднит, что рис кажется песком. Ночью температура резко падает, но разгоряченное тело хранит дневной жар. Страдая от холода и жары, я ворочаюсь на постели, не в силах заснуть.
И все-таки я счастлив, что попал сюда. Казарма — это своего рода «закрытая зона» со своими барами, ресторанами, библиотекой, соблазнительными медсестрами и ванными комнатами, где установлены настоящие деревянные бочки. Младшая сестра и Акико прислали книги и литературные журналы. Матушка, чтобы побаловать меня, добавила к носкам и новым кальсонам в посылке шоколад и паштет из красной фасоли.
Порнографические журналы ходят по кругу, создавая в казарме атмосферу жизнерадостного мужского братства. По вечерам обитатели всех комнат немилосердно фальшиво распевают сорванными голосами народные песни. Кое-кто играет в карты на деньги.
К вящей досаде солдат, офицеры имеют право свободно выходить в город. Завзятые гуляки сбились в маленькие группки. Как только заходит солнце, мы напиваемся в ресторанах и наносим визит проституткам.
Я говорю по-маньчжурски, и у меня складываются неожиданные отношения с местными женщинами. Возможность поговорить рождает нежность даже в самых необузданных душах. Орхидея привязалась ко мне. Мое тело завораживает ее. Она питает ко мне неукротимую страсть.
Ее воображение превращает банальную встречу солдата со шлюхой в романтическую историю. Она уверяет, что приметила меня в первый же день и мой взгляд загипнотизировал ее.
В ответ на признание в любви я храню ей верность. Она держит меня пылкостью чувств и откровенностью, которые неведомы нашим куртизанкам. Она дарит мне свои платки, носочки, пряди волос и маленькую атласную подушечку, украшенную эротической вышивкой. Эти скромные подношения льстят мне и восхищают ничуть не меньше ее пылкого желания.
Теплый и солнечный май в наших местах длится не дольше прыжка лягушки в пруд.
Наступает лето.
Послеобеденная жара погружает моих родителей в глубокий сон. Я на цыпочках выскальзываю в сад через заднюю дверь. Иду по узким улочкам, от одного тенистого дерева к другому. Солнце льет на меня с неба потоки золота. Я обливаюсь потом, мысли в голове отсутствуют.
В саду Цзина опьяняюще пахнет сирень. Минь ждет меня в постели. Он вылил на себя ведро воды из колодца. Тело у него ледяное, как у камешка с речного дна. Я падаю сверху, и моя разгоряченная кожа только что не шипит, соприкоснувшись с его наготой.
Сантиметр за сантиметром я открываю для себя тело Миня, и оно превращается в бескрайнее пространство. Я исследую его, слушаю дыхание кожи, читаю карту вен. Мы придумываем изощренные игры. Кончиком языка я рисую на его груди буквы, требуя, чтобы он их угадывал. Я отдаю мой живот в безраздельное владение его губам, дарю свою грудь его лбу. Минь оседлывает меня в молитвенной позе, при каждом движении он должен читать вслух стихотворение. Его волосы щекочут меня, и я смеюсь. В наказание за насмешку он рывком проникает в меня. Мир раскалывается. У меня мутится зрение, звенит в ушах. Я вцепляюсь ногтями себе в волосы, кусаю уголок простыни. Глаза мои закрыты, под веками плавают огромные яркие полотнища. Очертания предметов становятся четче и тут же расплываются, появляются и исчезают какие-то люди. Смерть подкралась совсем близко. Внезапно мне кажется, что я раздваиваюсь. Часть моего «я» покидает тело и парит в воздухе. Наблюдает за мной, слушает мои стоны и хрипы, а потом вдруг взлетает в далекую вышину и исчезает, как птица, улетевшая за горный перевал. Я ее не вижу.
