Книга Трава - его изголовье - Лайан Герн

– Как вас зовут? – спросила Каэдэ Длиннорукого.

Он опустился на колени:

– Кондо, госпожа.

– Вы воин господина Араи?

– Моя мать происходит из клана Сейшу. Мой отец, буду с вами откровенен, из Племени. Я сражался на стороне Араи в Кушимото, и меня приняли на службу.

Каэдэ молча смотрела на воина. Кондо был не молод. В волосах появилась проседь, на шее – морщины. Каэдэ задумалась о том, кем он был в прошлом, какую работу выполнял для Племени, можно ли ему доверять. Однако без надежного человека не обойтись. Кто-то должен командовать солдатами, ухаживать за лошадьми, защищать дом. Кондо спас Шизуку, его боялись и уважали остальные люди Араи, к тому же он в совершенстве владел боевыми искусствами.

– Вероятно, мне понадобится ваша помощь в ближайшие несколько недель, – сказала Каэдэ. – Я могу положиться на вас?

Он поднял глаза. В сгустившихся сумерках она не могла разглядеть выражения лица собеседника. Длиннорукий улыбнулся – блеснули белые зубы – и произнес искренним, даже преданным, голосом:

– Госпожа Ширакава может всецело располагать мной.

– В таком случае принесите присягу, – велела Каэдэ и покраснела, словно присвоила себе чужие права.

Вокруг глаз Кондо тотчас появились морщинки. Он коснулся лбом циновки и дал присягу Каэдэ и ее семье, однако девушке показалось, что в голосе воина проскользнула ироническая нотка. Люди из Племени всегда лицемерят, хладнокровно подумала она. Более того, они держат ответ только перед собой.

– Выберите десять человек, которым вы доверяете, – сказала Каэдэ. – Посмотрите, сколько корма осталось для лошадей и достаточно ли в конюшне места.

– Слушаюсь, госпожа Отори, – произнес Длиннорукий, и ей снова послышалась в голосе усмешка. Интересно, что поведала ему Шизука?

Вскоре вернулась Аи, взяла Каэдэ за руку и тихо спросила:

– Пойдем к отцу?

– В каком он состоянии? Он ранен?

– Небольшая рана, но это пустяки по сравнению с нашими несчастьями, смертью матери, людскими потерями… Иногда отец забывается и не понимает, где находится. Он разговаривает с привидениями и духами.

– Почему он не покончил с собой?

– Сначала отец хотел умереть, – расплакалась Аи, – я проявила слабость и остановила его. Мы с Ханой не отходили от отца, молили, чтобы он не покидал нас. Я спрятала оружие. – Она повернула заплаканное лицо к Каэдэ. – Это я во всем виновата. Мне не хватило мужества. Я должна была помочь ему умереть, а затем убить себя и Хану, как настоящая дочь воина. Но я не смогла. Я не посмела ни забрать жизнь сестры, ни оставить ее одну. Поэтому мы живем в позоре, и это сводит отца с ума.

Каэдэ вспомнила, что сама собиралась покончить с собой, когда услышала, что господина Шигеру предали. Но вместо себя она убила Йоду. Каэдэ коснулась щеки Аи и ощутила влагу ее слез.

– Прости меня, – прошептала Аи.

– Не плачь, – сказала Каэдэ. – Зачем тебе умирать? – Аи исполнилось всего тринадцать лет, и она никому не причинила зла. – Зачем нам выбирать смерть? Мы будем жить. Где Хана?

– Я отослала ее в лес вместе с женщинами.

Каэдэ не знала сострадания. Теперь оно проснулось в ней, душераздирающее, словно горе. Каэдэ вспомнила о том, как к ней явилась Белая Богиня. Милосердная госпожа утешила ее, пообещав вернуть Такео. Но вместе с обещанием богини возникла необходимость сострадания. Каэдэ должна взять на себя заботу о сестрах, о своем народе, о будущем ребенке. Во дворе Кондо выкрикивал приказы, воины дружно отвечали ему. Заржал конь, на его голос откликнулся другой. Дождь усилился, выстукивая знакомый ритм.

– Я должна увидеть отца, – сказала она. – Затем накормим солдат. Кто-нибудь из деревни поможет нам?

– Перед смертью матери к нам пришли крестьяне. Они жаловались на высокие налоги, на состояние дамб и полей, на потерю урожая. Отец разгневался и отказался разговаривать с ними. Аямэ убедила крестьян оставить нас в покое, сославшись на болезнь госпожи. С тех пор началась неразбериха. Селяне боятся отца, говорят, будто он проклят.

– А как же соседи?

– Иногда отца навещает господин Фудзивара.

– Я его не помню. Что он за человек?

– Мне он показался странным. Довольно элегантный и холодный. Говорят, он высокого происхождения и раньше жил в столице.

– В Инуяме?

– Нет, в настоящей столице, где правит Император.

– Значит, он из благородных?

– Похоже. Он разговаривает иначе, чем здешний народ. Я едва его понимаю. Он кажется всезнающим. Отец любил разговаривать с ним об истории и о классической литературе.

– Что же, если господин Фудзивара еще раз приедет к отцу, то я спрошу у него совета.

Каэдэ замолчала, борясь с усталостью. Руки и ноги болели, в животе ощущалась тяжесть. Очень хотелось лечь спать. Глубоко в душе она чувствовала вину за то, что не испытывает горя. Хотя она остро переживала смерть матери и унижение отца, в сердце не осталось места для скорби.

Каэдэ огляделась. Даже в сумерках было заметно, как истерлась циновка, в глаза бросались водяные разводы на стенах, порванные ширмы. Аи проследила за ее взором.

– Мне очень стыдно, – прошептала она. – Нужно столько сделать, а я ничего не умею.

– Я смутно помню, как было раньше, – сказала Каэдэ. – Здесь все сияло.

– Маме так нравилось, – согласилась Аи, сдерживая рыдания.

– Мы восстановим дом. Все будет, как прежде, – пообещала Каэдэ.

Из кухни послышалось чье-то пение. Каэдэ узнала голос Шизуки. Звучала та же самая песня, которую она исполняла при первой встрече – любовная баллада о деревне и сосне.

Как ей хватает мужества петь? – подумала Каэдэ, когда в комнату вошла Шизука с лампой в руках.

– Вот, нашла на кухне, – сообщила она. – К счастью, огонь в плите еще горит. Рис и ячмень готовятся. Кондо послал людей в деревню за неотложными покупками. Вернулась прислуга.

– С ними должна быть наша сестра, – сказала Аи с облегченным вздохом.

– Да, она принесла охапку трав и грибов и настаивает, чтобы их приготовили.

Аи залилась румянцем.

– Сестренка совсем одичала, – объяснила она.

– Я хочу поговорить с ней, – сказала Каэдэ. – Потом проводишь меня к отцу.

Аи вышла – из кухни послышались короткие пререкания – и вернулась с девятилетней девочкой.

– Это наша старшая сестра, Каэдэ. Она покинула дом, когда ты была еще малышкой, – сказала Аи Хане и подтолкнула ее вперед. – Поздоровайся с сестрой.

– Добро пожаловать домой, – прошептала Хана, упала на колени и поклонилась Каэдэ.