Книга Гончие псы Гавриила - Мэри Стюарт

– Здесь масса комнат. – Потом она посмотрела на меня не то чтобы слишком легким взглядом, и решила добавить в свою манеру общения некоторый оттенок вежливости, что ей явно давалось с трудом. – Он часто с леди всю ночь. Может лечь спать утром.

– Ну и хорошо, может, я внесла беспорядка меньше, чем подумала. – Я улыбнулась. – Но боюсь заставлять два раза перестилать постели – большая нагрузка.

На это она не среагировала, возможно, знала английский недостаточно хорошо для вежливого ответа.

– Видели ванну?

– Да, спасибо. Воду можно пить?

– Нет, но на подносе с ужином была вода. Я ее оставлю. Если больше ничего?..

– Да, пожалуй, благодарю. Все выглядит очень хорошо, и, уверена, мне будет удобно. Да, не могли бы вы показать, как делать свет ярче, пожалуйста? Мистер Летман сказал, что пока я жду, можно почитать его книги.

Она подчинилась, подняла лампу и поставила на стол среди книг. Я поблагодарила девушку и начала их рассматривать, а она занялась перекладыванием использованных тарелок на поднос. Она больше не разговаривала, но все время наблюдала за мной, и не нужно было обладать избыточным воображением, чтобы заметить враждебность в ее косых взглядах.

Я чувствовала себя неловко, хотела, чтобы она скорее ушла, и постаралась сконцентрироваться на выборе книги. Для легкого чтения часа на два было очень трудно что-нибудь подобрать. Арабская грамматика, несколько книг о Сирии и Ливане, которые я уже читала, выздоравливая в комнате Чарльза, и набор книг, очевидно, характеризовавший труды Джона Летмана – все об оригинальной леди Ливана. Я посмотрела на титульные листы. Как я и думала, это оказались личные экземпляры бабушки Ха, видимо, выданные личному доктору для углубленного изучения. Книги об исламе и Коран. Никаких медицинских справочников, очевидно, они слишком толстые, чтобы возить их с собой. Наконец, книги, подписанные его фамилией. Хаксли, Фрезер, Теофил Готье, «Братья Карамазовы» Достоевского… Мэрджори Эллингхэм, «Тигр в дыму». Последний том – Де Куинси. Я лениво переворачивала страницы, а Халида громко хлопала тарелками по подносу.

– Поедатель опиума не теряет моральной чувствительности и стремлений: он желает и жаждет так же искренне, как всегда, реализовать то, что считает возможным, и чувствует, что на него возложен долг. Но его интеллектуальное постижение возможного существенно превышает его силы, не только для завершения, но даже для попыток. Он лежит под грузом потусторонних кошмаров…

Именно так и говорил Хамид. Я отложила опиумные кошмары, Халида подняла поднос и отправилась к двери.

– Я закрою за вами.

Я двинулась, чтобы выполнить сказанное, но она остановилась в дверном проеме.

– Вы правда дочь сына брата леди? – Уставилась на меня поверх тарелок.

– Да.

– Ваш отец тоже сейчас в Ливане?

– Нет.

– Он умер?

– Нет. Почему?

– Тогда вы путешествуете одна?

– Почему бы и нет?

Вопрос она проигнорировала, двигалась по собственному курсу, явно для нее очень важному, хоть я его еще и не уловила.

– Пробудете здесь долго?

Любопытство заставило меня поумерить откровенность.

– Сколько она мне разрешит, – сказала я, глядя на нее.

– Она плохо себя чувствует, вам надо уехать утром.

– Наверняка, это она сама способна решить, нет? К тому же, в строении таких размеров я могу не попадаться ей на глаза. Мистер Летман предложил мне гостить, сколько я захочу.

Тревога или злость воспламенили черные глаза – я не поняла.

– Но это невозможно! Он… – Отчаянно и категорично зазвенел колокольчик бабушки Ха. Дальше, чем в прошлый раз, залаяли сторожевые псы. Девушка сорвалась с места таким рывком, что задребезжала посуда на подносе.

– Спасена звонком, – сказала я. – Вы начали говорить?

– Нет, нет! Я должна идти! – И потом – бурная реакция на мою попытку открыть перед ней дверь. – Прекратите! Я сама! Сама!

Ворота за ней закрылись. Я задумчиво смотрела вслед. Вот уж действительно, спасена звонком. Мне показалась, что я поняла. Неизвестно, насколько заинтересован Джон Летман в бабушке Ха, но Халида, наверняка, очень заинтересована в Джоне Летмане. И я не знала, как это может сказаться на бабушке. Я вернулась к книжной полке.

Было бы приятно заявить, что я выбрала Достоевского, Хаксли или хотя бы Фрезера и углубилась в вечернее чтение. Но когда со временем, как и обещал, пришел мистер Летман, он обнаружил, что я на несколько глав углубилась в «Тигра в дыму» и почти начала думать, что для ночи в заброшенном крыле разрушенного дворца стоило бы выбрать что-то менее остросюжетное.

Мистер Летман был вооружен не масляной лампой, а огромным и очень мощным электрическим фонарем.

– Готовы?

Он повел меня обратно во двор, где ждали мы с Хамидом, но там мы повернули направо, прочь от главных ворот, куда он раньше направлялся к бабушке Ха. Дворец оказался еще больше, чем я воображала. Мы двигались по коридорам, заворачивали, поднимались и спускались по ступенькам, миновали по крайней мере два маленьких двора, в одном из которых журчала вода, значит, источник не иссяк. Когда мы прошли второй, я услышала сзади скребущийся звук и глубокий вой, так что даже подпрыгнула.

– Все в порядке, я же сказал, что я их запру. – Он посветил фонарем на дверь, и в щели под ней я увидела блеск мокрого собачьего носа, втягивающего воздух. – Софт, Стар! Тихо! Осторожно идите, мисс Мэнсел, здесь сломанный порог. Это – сад принца.

Не знаю, что уж я ожидала увидеть, по крайней мере что-то не менее грандиозное, чем сад сераля, но сад принца оказался очень маленьким. Воздух отяжелел от запаха жасмина, под лучом фонаря промелькнула низкая стена, возможно, ограждающая бассейн, но сад оказался просто продолговатым двором всего с двумя вазами цветов и несколькими симметрично расставленными деревьями в кадках. Джон Летман светил фонарем под ноги, но мог бы уже и прекратить. Из открытой двери в середине сада между двух деревьев пробивался свет. Это был всего лишь тускло-оранжевый свет, как от лампы в моей комнате, но в темноте он казался очень ярким.

Мистер Летман остановился в дверях и пропустил меня вперед. Его голос звучал по-новому, напряженно.

– Я привел мисс Мэнсел, леди Харриет.

Я прошла мимо него в комнату.

5. Глаза леди

There came

A tongue of light, a fit of flame;

And Cristabel saw the lady's eye,

And nothing else saw she thereby…

S.T. Coleridge: Christabel

Диван принца был огромен, и его стиль можно охарактеризовать только как роскошное запустение. Пол из цветного мрамора там и тут покрывали очень грязные персидские ковры, стены украшали мозаичные узоры. В каждой панели была ниша, очевидно, для статуи или лампы, но сейчас их заполняли только скопления мусора – коробки, бумаги, книги, бутылочки от лекарств, свечные огарки, в середине пода фонтан, накрытый грубой крышкой, выполнял функции стола. На нем стоял большой сероватый серебряный поднос с горой тарелок и остатками недавней трапезы. Рядом на полу расположилась пустая миска с надписью «собака». На красивом деревянном шкафу у стены столпились бутылочки и коробочки от таблеток. Один или два ободранных кухонных стула и большое, похожее на трон сооружение из красного китайского лака завершали набор мебели в нижнем конце комнаты. Все покрывала пыль.