Книга Камень ацтеков - Александр Михайлов

— Клятва по принуждению недорого стоит… Ты ведь угрожал убить Пэм, правда, де Ланда? Ну, ты сам выбрал себе скорый конец. Как только найду готовое к отплытию судно, я ненадолго вернусь в дом и прирежу тебя. Как говорят у нас на Скаллшорз — убей бешеного дьявола, покуда он не бросился.

С городской возвышенности он хорошо видел кромку прибоя в бухте Картахены, оба ее морских прохода, не до конца достроенные грандиозные укрепления Сан-Фелипе-де-Баррахас, однообразные квадраты правильно размеченных кварталов и бесконечные ряды домов с патио. Мимо мрачной тенью скользнул монах в одежде францисканца. Чисто одетый подросток с лицом полукровки подошел поближе и попытался тронуть англичанина за рукав — он что-то лепетал на кастильском, испорченном странным акцентом языке. Баррет на всякий случай неопределенно махнул рукой и быстро пошел прочь, в надежде, что его попытка изобразить глухого кончилась удачно.

Порт встретил англичанина шумом и суетой, за которой скрывался давно заведенный порядок. Галеоны, груженные сахаром, золотом, индиго и кожей, готовились к обычному рейсу на Порто-Бельо, Баррет знал по опыту, что оттуда торговые караваны наверняка двинутся на Гавану, чтобы, после обычных приготовлений, переплыть океан и завершить свой путь в Кадисе.

Доски на бортах испанских судов крепились встык и блестели, как лакированные. Их богато украшенные форштевни были при постройке вытянуты вперед, а яйцеобразный корпус устроен так, чтобы максимально затруднить абордажную атаку.

Толпа под чужим небом горланила на чужом языке. Кто-то, как ни странно, волок ящик с книгами. Баррет молча проскользнул мимо испанских матросов и наметил судно, напоминавшее переделанный голландский флейт. После этого англичанин устроился в тени чахлого дерева и попытался напустить на себя вид бездельника. Шли минуты, он видел, как от борта отчалило каноэ, и терпеливо дождался, пока оно не причалит к берегу. Люди, в эту минуту ступившие на землю Картахены, не походили ни на испанцев, ни на португальцев. Баррету взбудораженная кровь ударила в голову. Он мгновенно вынырнул из толпы и пристроился к кучке английских моряков. Один из них обернулся с самым недоброжелательным видом и сказал на ломаном кастильском:

— Что тебе от нас нужно, hombre? Если ты посланец алькальда, то отвали, мы уже сказали все.

Баррет, несмотря на сильную жару, ощутил холодную испарину на висках.

— Я такой же англичанин, как и вы. Если у вас, парни, есть совесть, то вы не бросите соотечественника среди испанцев.

— Ты что, захотел, чтобы мы приняли тебя на борт?

— Черт возьми! А что же мне еще остается? Мой корабль затонул, меня подобрало в воде испанское судно «Хирона», теперь я, клянусь своим спасением, ни о чем не мечтаю так, как о том, чтобы уцелеть и снова вернуться на Скаллшорз.

Англичанин, который смахивал на морского офицера, понимающе усмехнулся.

— Меня зовут Лемюэль Хамм.[7]Я тебя понимаю, друг, ох, как я тебя понимаю… Наш «Бристоль» зашел в Картахену только потому, что судно дало течь. Контрабанду пришлось выбросить на рейде, ищейки поначалу утерлись, но тут, на беду, у штурмана отыскали кое-что из того, что под запретом. Сейчас он во дворце алькальда. Только не думай, не на торжественном обеде. Скорее всего Хокинса накажут на скорую руку, а потом всех нас отправят восвояси, не важно, с течью или без. По-моему, команде еще изрядно повезло. Мне очень жаль, друг, мы не можем взять беглеца на борт. Если тебя поймают на «Бристоле», нам всем конец.

— И вправду так все плохо?

— Я слышал, что давным-давно наш лорд-протектор предлагал испанскому монарху сделать английскую торговлю свободной, а торговцев неприкосновенными. Их собачий король ответил, что, мол, лучше ослепнет на оба глаза. Сейчас времена изменились, новый губернатор Ямайки послал в испанские владения парочку торговых представителей. Но эти парни не вмешиваются в сомнительные дела. Такова политика. И уж конечно, как Шарп, так и Морган всерьез настроены против пиратов — таких, как ты.

Баррета охватило отчаяние, тем более сильное, что ласковый ветер приятно веял с моря, и поверхность океана, отражая небо, светилась изумрудами и синевой.

— Может, хочешь передать письмо? — сочувственно спросил Хамм. — Так и быть, бумажку я спрячу в укромном месте.

— У тебя найдется, на чем писать, и перо?

— Черт возьми, конечно же, нет.

— Ну, тогда давай хотя бы нож.

Баррет взял у капитана кортик, отрезал от собственной рубашки манжету французской саржи, подобрал с земли перо чайки, потом острием до крови расцарапал запястье и коряво написал на полотне:

В таверну на Скаллшорз.

Дарагая Пэм!

Пишу тибе из Картахены, в которой оказался по маленькому случаю, насчет которого тебе знать ни обизательно. Я жив и здароф, скора вернусь на Скаллшорз и сабираюсь проверить, как ты без миня держишь абещание.

Твой Питер Баррет.

Хамм с очень мрачным видом сунул записку в карман.

— Надеюсь, ты мастер выражаться внятно, и наш риск не пропадет задаром. Пошли отсюда, парни, покуда этого несчастного не застукали в нашей компании. Дождемся вечера в лучшей портовой таверне. Напьемся там как следует. И всем держать языки на привязи! Лично я не собираюсь идти на Пласа Майор и смотреть там на простофилю Хокинса и на их балаган с наказанием.

Баррет повернулся и побрел прочь, машинально направляясь именно туда, куда не хотел идти Лемюэль Хамм, то есть на Пласа Майор. Как только пират оставил порт, толпа сделалась реже, а потом, у самой главной площади, наоборот, сгустилась. Волны выкриков, испанских фраз, смеха и беспорядочного гомона накатывали со всех сторон.

— Что это? — спросил Баррет по-кастильски у маленького разодетого мулата, но тот, испуганно сверкнув яркими белками, юркнул прочь, догоняя полногрудую сеньору с маленькой собачкой на серебряном поводке.

Здание, которое привлекло внимание Баррета, отличалось сдержанной роскошью форм. Окна первого этажа, забранные решетками, украшали розетки.

Двери открылись настежь, пропуская процессию, которая состояла из крупного человека в широкополой шляпе, солдат и раздетого по пояс незнакомого мужчины. Рыжая коротко остриженная голова узника выделялись ярким пятном.

В толпе посмеивались. Баррет без стеснения протолкался вперед, расшвыривая в стороны всех тех, кто ему мешал. Рыжий вертел шеей с затравленным видом. Это был тот самый неосторожный штурман, о котором рассказывал Лемюэль. Штурмана уже взгромоздили задом наперед на ослика, руки ему связали, второй конец веревки сложили петлей и накинули через голову на плечи.

Палач, крупный мужчина в черном, выступил вперед и хлестнул осужденного, масса людей взревела. Из первых рядов зевак градом полетели отбросы — мятые плоды, мусор и щепки. Они падали на шею терпеливого осла, на волосы и спину человека. Баррет напрягся, пытаясь разобрать смысл криков — в них однообразно и настойчиво повторялись одни и те же ругательства.