Книга Камень ацтеков - Александр Михайлов

Постепенно его обволокла сильная сонливость. Колокол за закрытым окном продолжал медленно и размеренно ударять, или, быть может, это было биение пульса в висках капитана. Он попытался расспросить у Сармиенто, но не сумел подобрать слова, мысли тоже разбегались в разные стороны — юркие, странные и неуловимые. Потолок комнаты поплыл, словно палуба корабля, а потом нехотя встал на свое прежнее место. Баррет опустил веки, надеясь справиться с наваждением, но вместо этого уснул, как будто провалился в никуда.

На этот раз он не увидел снов.

Несколько недель спустя, как раз в тот вечер, когда жара немного спала, разогнанная ветром, свободно гулявшим по прямоугольным кварталам Картахены, Питер Баррет с галереи жилища де Ланды от нечего делать следил за полетом голубиной стаи.

Постройка не могла скрыть внушительного здания соседнего храма. Сизые и белые птицы вились вокруг фризов в стиле барокко, тыльная часть собора, обращенная к дому, выглядела мрачной громадой резного камня, местами помеченного пометом птиц. Невидимый отсюда вычурный фасад выходил на Пласа Майор, в просвет между крышами и камнем церковной кладки можно было разглядеть только кусок стены городского совета и ограду вокруг здания казначейства.

— Эй, англичанин! Спускайся вниз.

Баррет нехотя сошел с галереи во внутренний дворик, де Ланда, который лениво привалился к подпорке, уже ждал его в тени навеса.

— Садись на скамью, возьми чашу и налей себе чего заблагорассудится. Можешь хлестать маисовую водку, хотя я лично в жаркие дни предпочитаю травяной настой. Вижу, ты в себя пришел и больше не походишь на блуждающий призрак, а поэтому займемся делом, время не ждет, и каждый новый день приближает нас к блестящей победе или обидному поражению.

— Я не признаю поражений, Эрнандо.

— Пока что меня вполне устраивают твои вкусы. Ты был когда-нибудь в Веракрусе?

— В одной из лучших крепостей испанских владений? Какого дьявола! Конечно, нет. Хотя, будь у меня побольше людей и не один только люггер, я бы мог туда наведаться.

— Как мне кажется, укрепления Картахены производят лучшее впечатление. Впрочем, твоему подлому сброду с «Синего цветка», Педро, не по силам штурмовать ни здешние, ни тамошние форты.

— Эй, ты! Я не собираюсь спокойно слушать, как на испанский манер коверкают имя, данное мне при крещении. Или ты уймешься, или…

— Ладно, не будем покуда ссориться. Я вижу, ты достаточно окреп для морского путешествия.

— Задумал отправиться в этот самый Веракрус?

— Не совсем, мне интересно кое-что другое. Смотри, это место скопировано с карты, которую я у тебя отобрал.

Баррет взял протянутый Ландой кусок бумаги, повертел его так и сяк. Работа картографа выглядела не очень хорошей копией оригинала.

— Да, это то место, где должны быть сокровища ацтеков. Не слишком близко от самого Веракруса.

— Плавание останется в тайне от властей Новой Испании, хотя само по себе это тоже устроить не легко.

— Я чего-то не понял, — мрачновато отозвался Баррет. — У нас, на Скаллшорз, или, скажем, на Грей Сэйлз, все происходит очень просто. Если у тебя есть посудина, способная выдержать волну, ты загружаешь ее провиантом, порохом и всем таким прочим, набираешь ребят и идешь в открытое море. Что ты там делаешь и куда пристал по пути, касается только тебя и твоих компаньонов, если, конечно, плаксы-испанцы не забросают потом жалобами нашего губернатора, сэра Николаса Шарпа, или как там его. Молчание врагов зависит только от тебя. Море, Эрнандо, — отличная штука. Оно надежно прячет трупы.

— И ты смеешь говорить это мне, испанцу, здесь, на земле Картахены? Ваш Архипелаг — гнездилище пиратов, содом и гоморра, подлинное проклятие Вест-Индии.

— А что, я, по-твоему, должен пугаться? Каждый англичанин — свободный человек, если у него есть смелость, деньги и нет долгов.

Ланда отставил в сторону чашку с отваром, его темные глаза смотрели куда-то сквозь плечо Баррета, поверх галереи и плоской крыши дома — в сторону невидимой за строениями раскаленной Пласа Майор и арсенала, на заслонившее небо здание церкви в стиле барокко. Сквозняк улиц не проникал в замкнутый дворик. Листва на двух тонких деревцах не шевелилась. Ланда усмехнулся — с точки зрения Баррета довольно противно.

— Ты ошибаешься, англичанин, ты вовсе не свободный человек, а только мой пленник. Если мне придет в голову, ты сегодня же окажешься в тюрьме инквизиции, а дальше от случая, бюрократии и воображения святейших отцов будет зависеть, сожгут ли тебя как протестанта, или удавят как пирата. Ты когда-нибудь видел, как это происходит?

— Иди к дьяволу. Смерть — безобразная старая баба, но она всего лишь смерть. Еще никто в этом мире не умирал дважды, а умереть единожды придется всем.

Ланда налил себе еще золотистого отвара, задумчиво покачал чашку в руке, потом, видимо, заметив в жидкости соринку, выплеснул содержимое на булыжник патио, прямо Баррету под ноги.

— Хорошо, я понял, что ты не знаешь ничего или почти ничего. Процессы в трибунале идут годами, Питер. Наверняка действие дыбы тебе приходилось видеть. Может быть, ты сам вздергивал на нее неразговорчивых пленных. Но бывают испытания гораздо хуже. Тебя разденут и привяжут к раме веревкой, петли на руках и ногах обычно затягивают небрежно и до безобразия туго — так, что они разрывают кожу, сосуды и мышцы. В рот суют лоскут, пропихивают поглубже в глотку и поливают водой. Ты будешь кое-как глотать воду и через некоторое время начнешь испытывать подлинные муки утопающего. С той только разницей, что не сумеешь утонуть. Легкие твои надорвутся от удушья, а на тряпке после пытки останется кровь. Ты здоровый человек, Питер, и, конечно, останешься в живых. Или даже выдержишь его неоднократно. К сожалению, после полугода страха, мучений и бессмысленного ожидания ты сам запросишься на костер.

— Проклятый ублюдок.

— Вовсе нет. Я ведь тебя не выдал, верно? Напротив, я тебя спас и укрыл от властей. Скоро полдень. Кстати, сходи-ка прямо сейчас на Пласа Майор, там ты увидишь кое-что для себя интересное.

— Собираешься просто так выпустить меня из дома?

— Конечно. В твоих собственных интересах вернуться сюда целым и невредимым, тем более внешность позволяет тебе не слишком выделяться в толпе.

Баррет отставил нетронутую кружку. Донышко сосуда глухо стукнуло о дощатый стол. Цвет оставался терракотовым, только возле самой ручки проступило почти черное неправильной формы пятно. «Дьявольщина! Что бы могло значить этакое предсказание?»

— Эй, Баррет!

Капитан пиратов обернулся.

— Чего тебе надо, Эрнандо?

— Я только хотел сказать, что всякое в этом мире случается, постарайся проявить некоторое благоразумие, держи себя в руках.

— Хорошо, я постараюсь.

Баррет прошел под галереей в дом и выбрался на улицу с противоположной стороны. Широкие улицы Картахены-де-лас-Индиас заливало полуденное солнце. Мимо изредка катили кареты, каждую тащила упряжка из двух мулов. Желтый в белых проплешинах пес индейской породы, весь в пыли, грыз какую-то бурую тряпку. Прохожие, иногда невзрачные, иногда заносчивые, смуглые мужчины, разодетые женщины, худощавые подростки, шли мимо, не обращая никакого внимания на Баррета. На всякий случай он сдвинул шляпу поглубже на лоб и зашагал в одиночестве, но не на Пласа Майор, а прямиком в порт.