Книга Лучший из миров - Наталья Колпакова

– Я отойду ненадолго.

– Нет!

Дверь распахнулась от резкого толчка, чуть не смазав его по носу. Дан вовремя увернулся и почти вовремя зажмурился – Тейю стояла, прикрытая только волосами, и, кажется, собиралась броситься к нему, словно щенок, которого вознамерились запереть одного в пустой квартире.

– Не оставляй меня здесь, пожалуйста.

– Тихо, тихо. – Он вслепую нашарил проклятую дверь и плотно закрыл ее. – Сказал же: ненадолго.

В дверь с силой ударили с той стороны. Дан все-таки получил по лбу и, разъярившись, уже без всяких предосторожностей рванул на себя ручку. Ненормальная демоница едва не вывалилась на него, и Дан заорал страшным шепотом:

– Со мной собралась? Ладно, идем! Только не удивляйся, если первый же встречный сдаст нас добрым дядям с дубинками – тебя за бродяжничество, а меня за работорговлю.

Опомнившись, Тейю посмотрела на свои голые руки, вскинутые в просящем жесте, перевела взгляд вниз, на собственное тело, и в панике захлопнула дверь. Заплескалась вода. Дан примирительно крикнул:

– Надо же купить тебе одежду!

Молчание. Вода заплескалась с удвоенной силой. «Еще соседей зальет», – с раздражением думал Дан, сбегая по лестнице. А еще о том, какие у нее коленки. Все остальное воображение стыдливо замалчивало, а на коленках почему-то оживало и включалось на полную катушку. Такая вот компенсация.

Ладно, все это романтика. Сейчас у нас дело. И какое – врагу не пожелаешь! Мысленно составляя список самого необходимого (угрожающе разбухавший с каждой минутой), он сел в машину и пустился колесить по окрестным дворам и улочкам в поисках какого угодно магазина женской одежды.

Район был ужасен. И сейчас, в хмари и слякоти, и в самый расчудесный июльский хрестоматийный полдень он наверняка выглядел одинаково мрачно и бесприютно. Понатыканные кое-как дома-коробки, подозрительные закутки, осторожные дикие кошки – и никого. Дан знал, конечно, что таких райончиков в столице сколько угодно, да и бывать в них случалось. Просто до сих пор все это не имело к нему никакого отношения. Он был вполне благополучный тип и устроился хотя и не по высшему разряду – все-таки не элита, – но жаловаться не приходилось. Опять же, странный он был бизнесмен, нетипичный. Ни тебе дворового детства в таких вот гнилых дворах и шатких пятиэтажках, ни опасной юности на задворках спального района. Его биография строилась в совершенно другом антураже. И теперь, переваливаясь на колдобинах и с руганью вбрасывая свою симпатичную машинку брюшком в неизбывную грязь, он впервые вглядывался в отталкивающий пейзаж. Вглядывался без враждебности, без предубеждения – с требовательным любопытством совсем-совсем постороннего существа – и не понимал и ужасался. Как Тейю, понял вдруг Дан. Что она должна была думать и чувствовать, мечась по таким вот закоулкам? На мгновение он провалился в ее недавний кошмар, как в мертвый иссохший колодец, и тут же выдернул себя на поверхность. Осталось только разнюниться от жалости к девчонке! Проклятье, вот там, кажется, мелькало нечто вроде вывески…

Непритязательная «Одежда из Европы» присоседилась к одному из домов в самой глубине двора. По раздолбанной, но чистой как будто лестнице Дан спустился в подвальчик, где было очень мало места и очень много пронзительного желтого света. Две крохотные комнатки, сложно перегороженные кронштейнами, были завешаны и завалены барахлом под самый потолок. Лишь посередине тряпичное море нехотя расступалось, высвобождая пятачок для стола, где горой сала возвышалась над кроссвордом хозяйка-старьевщица. Пока Дан, полупарализованный открывающимися перспективами, испуганно озирался, опытная торговка, почти не открывая век, цапнула взглядом его отличные кроссовки в толстой скорлупе подсыхающей грязи, равнодушно пропустила стандартные джинсы и ветровку и чуть шевельнула ресницами на уровне головы посетителя – точнее, неброской и очень грамотной стрижки. Осмотр оставил хозяйку глубоко удовлетворенной, и синие веки приоткрылись, выпустив наружу взгляд – такой же ярко-синий, только свой, без всякой краски.

– Не робейте, молодой человек, – поощрительно пробасила толстуха. – Решим вашу проблему. Излагайте.

Дан помялся, прокашлялся и решился.

– Все необходимое для девушки. Только самое необходимое. И буквально все.

Дама и бровью не повела. Выпросталась из-за стола, протиснулась к вешалкам.

– Сделаем. Рост? Размер?

Дан растерянно молчал.

– Ну какая она у вас? Большая, маленькая?

Он обрисовал в воздухе контуры девичьей фигурки и чудовищно покраснел, сам не зная отчего.

– Волосы рыжие. Только, пожалуйста, не слишком яркое что-нибудь.

Хозяйка презрительно фыркнула, повела плечом:

– Юноша, я не первый год в торговле. Разберусь. А вы бы отошли, вон кроссвордик порешали, что ли… – И из рук Дана было бесцеремонно выдернуто и засунуто обратно в гущу вещей нечто пуховое, что он бессмысленно разглядывал.

Дан ретировался, предоставив старой ведьме колдовать в одиночку. Он послушно пролистывал журналец на столе, как вдруг очередной разворот ударил заголовком «Чудовище-оборотень терроризирует столицу!». Дан вспотел, как застигнутый на месте воришка, и тут же скомандовал панике «к ноге». Выругав себя за необъяснимую нервозность, быстро пробежал статью. Текстик оказался чуть больше гигантского заголовка – что им было писать-то? – да и по смыслу, конечно, полная чушь. Чушь, правда, опасная, с туманными намеками на какие-то жертвы, то ли уже понесенные столичными обывателями, то ли предстоящие. Но какие-никакие сведения у писак все же были, убедился Дан, глядя на попытку фоторобота Тейю. Особенно удался вдохновенному художнику раздвоенный хвост с шипами на конце и любовно проработанный громадный бюст, распирающий мокрую до прозрачности футболку. Существо на рисунке стояло в позе сфинкса, вздыбив на загривке шерсть, в которую плавно перетекали буйные морковно-красные локоны; руки бугрились звериными мышцами, оканчиваясь когтями, больше похожими на полированные сабли. Но все это было ерундой, потому что лицо у грудастого чучела оказалось хотя и смазанное, в отличие от бюста, но все-таки узнаваемое. Видно, у подлеца-художника, специализирующегося на книжных обложках, проснулось в какой-то момент чутье либо попался-таки толковый свидетель.

И снова он почти мгновенно подавил ребяческое желание припрятать или хотя бы прикрыть чем-нибудь опасную страницу. Глупость, ей-богу! Про него в статейке ни слова, а Тейю – что ж, разве мало в городе изящных девушек с рыжей гривой (постричь ее, что ли?), а уж в обычной одежде и без этих вот телесных… совершенств она и вовсе сольется с толпой, уговаривал он себя.

Тут на стол перед Даном, прямо на журнал, плюхнулся ворох одежды. Толстуха не утруждала себя вопросами, нравится ли ему, да и оглашением цены тоже. Она просто вскидывала перед ним одну тряпочку за другой, ловко сворачивала и швыряла в объемистые пакеты. Дан, хотя его согласием никто не интересовался, молча кивал. Поразительно: эта немолодая бесформенная тетка самого простецкого вида сумела подобрать из уцененного хлама безукоризненный гардероб. Даже видя Тейю воочию, нельзя было быть точнее. (Тут Дан с подозрением глянул на продавщицу, безмятежную, как поросший лесом холм, и в очередной раз выругал себя за паранойю.) Действительно, все необходимое и ничего лишнего, от пушистого, желтого, как одуванчик, халатика до легкой и теплой куртки с капюшоном. Поднапрягшись, Дан вспомнил, что ее сложносочиненный цвет, о котором так и хотелось сказать «благородный», называется «коралл». А еще мысль невесть с чего, что особенно Тейю обрадуется именно халатику. Хозяйка между тем объявила сумму, более чем разумную, и пробила чек, вновь не дожидаясь ответа. Дан, поразмыслив, присовокупил к покупкам еще и вместительный компактный рюкзачок, в меру потасканный.