Книга Синдром бодливой коровы - Галина Куликова

Мы, помню, гнали их всем миром!

Они, поникнув головой,

Бродили, прячась по квартирам,

И гибли где-то под Москвой.

— Кого это он имеет в виду? — спросило районноеначальство.

— Каких-то богинь, — обронил мужчина в спортивномкостюме. — Не мешайте слушать.

Начальство тут же прижало к полыхающему уху сотовый изашипело в него:

— Несанкционированный митинг. Диссиденты собрали народ!Да и телевидение уже тут!

Настя начала решительно проталкиваться к съемочной группе.Корреспондент между тем пытал представителя местного РЭУ.

— Нельзя ли нам, — спрашивал он, глядя нааварийный дом через прищуренный глаз, — войти в какую-нибудь квартиру иснять разгневанных жильцов и разрушающийся балкон, так сказать, изнутри?

— Можно попытаться, — неуверенно проблеялтот. — Правда, люди сейчас неохотно открывают двери посторонним…

— Вот самый опасный балкон! — громко сообщилаНастя, показывая пальцем туда, где жили длинноволосые. — Если смотреть нанего изнутри, это просто форменный ужас. Уверяю вас, там есть, что поснимать.

— Просто срам! — выплюнула какая-то бабулька скриво приколотой к голове косицей. Вероятно, она уже разбиралась ко сну, когдаво дворе начались интересные события. — Нашли, чаво снимать! Притон у нихтам наркоманский.

— А какой раздолбанный балкон! — подхватилаНастя. — Не в каждом притоне такой увидишь.

— Что ж, давайте попробуем туда подняться, —неожиданно согласился корреспондент, мельком глянув на Настю, и махнул рукойоператору. Тот молча водрузил камеру на плечо и послушно зашагал к подъезду.

Настя, Геракл и еще несколько человек из толпы потрусилиследом. По дороге к ним присоединился одышливый участковый, которому кто-то изжильцов настучал о приезде телевидения.

Присутствие участкового, вероятно, и позволило решить делоположительным образом — длинноволосые, давно и хорошо с ним знакомые, открылидверь.

Это была их стратегическая ошибка. Вероятно, онирассчитывали на какие-то переговоры, но Геракл, завидев узкую щель, нераздумывая ринулся вперед, и они отступили, нервно вереща. Впрочем, их никто неслушал.

Любопытная толпа ввалилась в комнату, просвистела еенасквозь и вскрыла балконную дверь.

— Я же говорила, что вы увидите ужасное! —закричала Настя.

На балконе, прямо на полу лежало что-то длинное и живое,накрытое пледом. Геракл протянул лапищу и сдернул плед. Присутствующие увиделиспящего Петрова с блаженной улыбкой на лице. Чело его было ясным, а верхняягубка конвертиком нависала над нижней.

— Кто это? — строго спросил участковый, и из-заспин тотчас же раздался тонкий голос с придыханием:

— Это мой брат!

— Врешь! — закричала Настя, резво оборачиваясь кпатлатому, потому что это был, конечно, он. Тот, который покрупнее. Болееневинной физиономии Настя в жизни своей не видела: нос картошкой, незабудковыеглазки и мягкий подбородок с редкой белой щетинкой. — Вы с приятелемувезли его с Тверского бульвара!

И вы бежали так, будто ваши пятки сам черт облизывал!

— Конечно! Мы ведь бежали от вас.

— Зачем бежали? — строго спросил участковый.

— Колька сказал, что задолжал одной стерве штукубаксов, теперь она его преследует.

— Вы что же, решили, что это я?! — возмутиласьНастя и повернулась лицом ко всему честному народу:

— Я похожа на стерву?

— Да! — хором сказали все женщины, затесавшиесяпосмотреть на притон.

— Нет! — хором сказали все мужчины, включаяоператора и шишку из администрации.

— В любом случае, — заявила шишка, — вы непохожи на стерву, которая может дать взаймы штуку баксов.

— Это мой друг! — Настя пальцем показала напричмокивающего Петрова. — Он немножко перебрал, и я решила отвезти егодомой. А его унесли прямо у меня из-под носа.

— Если это ваш друг, то побыстрее уберите его сбалкона, на улице темнеет, нам придется ставить дополнительный свет, —раздосадованно заметил корреспондент.

Отчего-то его просьбу восприняли как руководство к действиюпочти все присутствующие и всем гуртом ломанулись на балкон.

— Стойте! — испуганно закричал патлатый и вытянулвперед руки с растопыренными пальцами.

В ту же секунду раздался отвратительный хруст, и балкон,дрогнув, начал медленно обрушиваться вниз, словно сухое ласточкино гнездо.Настя закричала и попятилась назад, потянув за собой Геракла. Оператор,восторженно ухая, снимал сцену «Гибель Помпеи», прыгая по скользкому паркету,словно фигурист, нутром чующий олимпийское «золото».

— Вот и все, — грустно простонал патлатый, стояпосреди комнаты весь в белом. Черные носки, вкрапленные в образ его невинности,почему-то рассердили Настю.

— Если бы не ваша вопиющая трусость, ничего бы неслучилось! — крикнула она по дороге к двери.

— Я проявил чудеса храбрости, спасая брата! —возмутился тот.

— И где теперь ваш брат? — уничтожила его Настя иустремилась на улицу.

Здесь стоял гвалт, как на птичьем базаре. Балкон,оказывается, не свалился вниз окончательно, а повис на одном «ушке», высыпаввсех, кто на нем был, в тот самый палисадник, где начиналась съемка.

По странному стечению обстоятельств в этом же двореобнаружился травмопункт, откуда граждане под руки привели поддатого дежурноговрача. Он бродил в опасной зоне, словно турист среди величественных развалин, ивремя от времени восклицал:

— Какая драма!

К счастью, все пострадавшие остались живы. Даже шишка изместной администрации. Впрочем, сейчас шишка выглядела так, будто ее вылущилабелка. Но самая большая неприятность случилась с Петровым.

Плед, в который он был завернут, зацепился за кусок арматурыи повис над головами собравшихся, словно люлька со спеленутым младенцем.Пришедший в себя Петров лежал в этой люльке вниз лицом и тупо повторял:

— Господи, что я пил?

Спустя некоторое время, злобно воя, к месту происшествияподтянулись медицинские и пожарные машины. Когда Петрова спустили на землю,санитары сразу же протянули к нему свои большие равнодушные руки.

Но тут вмешался Геракл:

— Я сам его донесу! — важно сказал он, оттолкнувплечом ближайший «халат». И добавил для Насти:

— Вон наш Шумахер, дуем к нему.

Спасенный Петров обнял Геракла за шею и доверчиво прижался кего широкой груди.

— Слушай, зачем он тебе сдался? — брезгливоспросил тот, гулливерскими шагами двигаясь в направлении «Волги». —Настоящих мужиков, что ли, мало?