Книга Пепельное небо - Джулиана Бэгготт

Сегодня ее день рождения. Больше нельзя ходить вокруг да около.

Прессия вылезает из шкафа. Дед сидит за столом.

— С добрым утром!

Перед ним лежат два свертка. На одном из них прикреплен бумажный квадрат, увенчанный измазанным пеплом желтым колокольчиком. Другой подарок свернут в трубочку и скручен тканевой веревкой, завязанной бантом.

Прессия подходит к клетке Фридла и просовывает пальцы сквозь решетку. Цикада машет металлическими крылышками, звякая о прутья клетки.

— Не нужно было никаких подарков.

— Конечно, нужно, — возражает дед.

Зачем ей подарки?

— Мне ничего не нужно, — повторяет она.

— Прессия, — шепчет дед, — мы должны отмечать то, что все еще можем.

— Только не это, — говорит Прессия, — не этот день рождения.

— Этот подарок от меня, — сказал дед, указав на холмик, увенчанный цветком, — а второй я нашел утром под дверью.

— Что?

Любой желающий мог легко узнать про день ее рождения. Список УСР, в котором значится дата, развешан по всему городу. Но у Прессии не так много друзей. Когда выжившим исполняется шестнадцать, дружба обычно заканчивается. В этот момент каждый понимает, что теперь он сам за себя. Незадолго до побега Горса и его сестры Фандра отдалилась от Прессии, чтобы расставание не было таким болезненным. Тогда Прессия этого не понимала, но сейчас все встало на свои места.

Дед разворачивает подарок, и становится видна надпись на обертке. Прессия подходит к столу и садится напротив дедушки. На подарке написано: «Тебе, Прессия». И дальше подпись: «БРЭДВЕЛ».

— Брэдвел? — спрашивает дед. — Я знаю его, я когда-то его зашивал. Вы что, знакомы с ним?

— Нет, — отвечает Прессия, гадая, с чего вдруг Брэдвел решил поздравить ее. Он же думает, что она всего лишь любительница прошлого, которая мечтает вернуть Прежние Времена и даже не имеет ничего против Купола. А что в этом такого? Разве это не то, что любой нормальный человек должен хотеть. Прессия чувствует странную злость, заполняющую ее до краев. Она представляет лицо Брэдвела, оба его шрама, ожог, и то, как его глаза наполняются слезами, и затем как он щурится и снова становится жестким.

Она решает не открывать его подарок и вместо этого кладет перед собой подарок дедушки.

Дед торжественно произносит:

— Я хотел, чтобы это было что-то красивое. Ты заслуживаешь чего-то красивого.

— Не стоило, — тихо отвечает она.

— Давай, открывай.

Прессия склоняется над столом и берет подарок, немного тушуясь. Ей нравится получать подарки, даже когда это смущает ее. В свертке лежит пара туфель, сделанных из дерева и обтянутых кожей.

— Это сабо, — поясняет дед, — их придумали в Дании, как и ветряные мельницы.

— Я думала, что мельницы для зерна, — говорит Прессия, — или для бумаги. Но неужели были мельницы и для ветра?

— Да, в форме маяков, — отвечает дед. Он рассказывал про маяки, ведь он вырос рядом с морем. — Но вместо огней на верхушке, у них были лопасти, чтобы превращать ветер в энергию.

Кому понадобилось молоть ветер, думает Прессия. И еще эти сабо. Это ж надо было так обувь назвать!

— Может, примеришь? — предлагает дед.

Прессия ставит башмаки перед собой и опускает в них ступни. Кожа на сабо пока жесткая. Прессия замечает, что на деревянных подошвах она сама кажется выше. А ей, наоборот, хочется казаться ниже и младше. Эти новые башмаки такие прочные, что, наверное, ей их вовек не износить. Думает ли дед о том, что за ней скоро придут? А что, если ей придется в них убегать? Куда? В Бутовые поля? В Тающие земли? Или в Мертвые земли? Что там может быть? Ходят слухи о перевернутых вагонах, тропинках, пещерных туннелях, больших фабриках, восхитительных парках — там был не только Диснейленд — зоопарках, музеях и стадионах. Когда-то там были мосты, один из них проходил через реку, которая текла к западу от них. Неужели все это могло исчезнуть?

— Когда тебе исполнилось два года, тебе подарили пони, — говорит дед.

— Правда? — удивляется Прессия, топая по комнате в своих тяжелых сабо, полностью поглощенная собой. На ней шерстяные брюки, носки и свитер. Шерсть, из которой делают одежду, состригают с овец, пасущихся за пределами города. Там есть небольшие участки колючих трав и посадки, которые граничат с землями УСР. Некоторые выжившие охотятся на новые виды крылатых и пушных животных, которые выкапывают когтями луковицы и корни или питаются друг от друга. Некоторые из овец едва похожи на овец. Но даже деформированные, с витыми рогами и шипами, непригодные для еды, они дают много шерсти. Некоторые выжившие зарабатывают на жизнь овцеводством. — Почему именно пони? Где же жила лошадка?

— Она ходила кругами по заднему двору и возила всех на спине.

Прессия впервые слышит про пони. Дед рассказывал ей истории о других днях рождения. Торты-мороженое, игрушки из папье-маше, водяные шары.

— Мои родители взяли пони, чтобы лошадка ходила кругами?

Родители для нее словно инопланетяне, и ей ужасно хочется узнавать о них больше и больше.

Дед кивает. Прессия вдруг замечает, что он очень постарел и выглядит устало.

— Иногда я рад, что им не пришлось все это увидеть.

Прессия ничего не отвечает, но его слова задевают ее за живое. Она хотела бы, чтобы родители были здесь, с ней. Она пытается запомнить самые яркие моменты своей жизни, чтобы при случае потом все им рассказать, хотя знает, что родителей не вернуть. Даже сейчас она мечтает, что расскажет им об этом дне, о сабо и о ветряных мельницах. И если она когда-нибудь увидит их снова, хотя она знает, что не увидит, она расспросит их обо всем на свете, даже о пони. И они ей все расскажут. Прессия хотела бы, чтобы родители за ней наблюдали, видели всю ее жизнь с небес. Каждый раз в такие моменты она почти ощущает, как они смотрят на нее — мать или отец? Она не уверена, кто именно. Но ей становится немного спокойнее.

— А тот, другой подарок? От Брэдвела, — говорит дед немного поддразнивая и в то же время осторожничая — таким тоном он говорит с ней впервые.

— Это, скорее всего, что-нибудь глупое или вульгарное, он только такое и может подарить.

— Ну а открыть ты его не собираешься?

Чем больше Прессия оттягивает этот момент, тем значительнее становится подарок. Чтобы покончить с этим, она быстро тянет за веревочку, та развязывается и падает на стол. Прессия подносит веревку в клетке Фридла и просовывает ее между решеток. Фридл любит играть с мелкими предметами, по крайней мере, делал так, когда был помладше.

— Развлекайся, — говорит Прессия.

Фридл замечает веревку и машет крыльями. Прессия подходит к столу, садится и разворачивает ткань. Там лежит та самая вырезка из журнала, которую она нашла в ящике Брэдвела и которая ей так понравилась — люди в 3D-очках, едящие из маленьких картонных ведерок. От этой фотографии ее руки почему-то начинают дрожать и сердце бьется сильнее. Ей трудно дышать. Он что, издевается над ней? Решил посмеяться?