Книга Сестра милосердия - Михаил Федоров

3

Абхазию всколыхнуло известие о сбитом в Кодорском ущелье вертолёте с женщинами, стариками, детьми, беженцами, которые летели из осаждённого Ткварчели. Город горняков после захвата грузинами побережья численно возрос вдвое от хлынувших в него беженцев. Но если из Гудауты куда бежали, можно было выбраться по морю, а позже, после освобождения Гагры, и по автомобильной дороге, то покинуть Ткварчели никакой возможности не было.

Город лежал в котловине между гор и напоминал окружённый в Великую Отечественную войну Ленинград.

Из него можно было выбраться только на вертолёте, но один из таких вертолётов сбили при пролёте над Кодорским ущельем.

Абхазия погрузилась в траур. Для неё каждый абхазец был на вес золота, а тут лишилась почти шестидесяти человек.

В Гудауте сыпал снег. Накрывал белым саваном кроны, которые под весом клонились и трещали. Перед зевом ямы лежали гробы. Люди молчали.

В толпе стоял Руслан Гожба. Он считал ящики, сбивался со счёта и начинал сначала. В его памяти события последних дней смешивались с временами бериевских гонений на абхазов, когда его отец чудом спасся: его предупредил дальний родственник, и он бежал из Абхазии через горы.

Руслан бросал взгляды на матерей, чьи близкие оказались в злополучном вертолёте. Представлял, как, окажись сам в летящей коробке, падал бы в ущелье, и спрашивал себя: что делал бы?

Что делал бы, если б рядом от ужаса перед приближающейся землёй мать прижимала младенца…

Округа прорывалась стонами.

Лицо Гожбы залеплял снег, он мысленно обращался к небесным покровителям, прося ниспослать кару врагу.

Безголосо поднимали вверх кулаки мужчины. Они поднимали их в Гудауте четыре месяца назад, выражая согласие воевать. Теперь они поднимали кулаки в непоколебимой решимости выстоять.

В толпе плакала Неля Борисовна, которая каждый день ходила в санаторий «Волга», где вывешивались списки погибших и раненных на фронте. Со страхом читала листки, двигаясь от одной строки к другой, ожидая получить удар в сердце, и, не находя фамилий ни сына, ни невестки, ни дочери, заканчивала чтение, чтобы передохнуть, но на следующий день снова замереть на этом же месте.

Снег валил, желая всё засыпать…

Батальон Наташи, батальон её брата провели траурный день на позициях.

Видно было, как затаился Сухуми. Не было ни одного грузина, засевшего на левом берегу Гумисты, у которого в этот день не пробежал бы мороз по коже. Всем своим нутром они почувствовали, что после такого им пощады не будет. Пусть абхазы ещё год, два, пять, десять, сто лет будут биться — но они победят.

Началось январское наступление. По колено в снегу, группами, вброд абхазы переходили Гумисту и растекались по непривычным от белых одежд мандаринникам. Карты, по которым они шли, оказывались неверными. При выходе на позиции им говорили: идите так, здесь пройдёте, здесь, — а когда они шли, то неожиданно на пути оказывался дзот или закопанный в землю танк, которые не значились на карте. И группы сбивались. Оборонялись.

Батальон Наташи, готовый выступить во втором эшелоне, растянулся по берегу реки. Он должен был поддержать наступление первого эшелона, если оно будет удачным. Выше по течению ждал команду на выдвижение батальон Анатолия.

Сергей лежал за валуном и ругался:

— Какая неорганизованность! Где командование? Рядом — Хасик:

— Идут кто как хочет. Пощёлкают как мух… Стрельба нарастала.

Вскоре послышались крики по рации:

— Помогите! Помогите…

Вместо наступления пришлось прикрывать отходящих. Вытаскивать из воды. Перетаскивать на правый берег. А те, кто не успел уйти, несколько дней прятались в мандаринниках и по ночам искали брод через Гумисту. Стало понятно, что на одном энтузиазме Сухуми не взять, нужна подготовка. Сергей понимал это лучше других и рассказывал про то, как чуть не стал Героем Советского Союза.

— А с майором что? — допытывался Хасик, прослышав историю.

— Что и с нашими головотяпами, — недовольно отвечал Сергей, ёжась от холода. — У них проблем, в отличие от нас, не бывает.

Наташа только разводила руками: чьи-то команды заваливали медсестёр работой.

4

Возникли перебои в снабжении, и ополченцы оставались голодными. Был только хлеб, соль, комбижир, и парни сами жарили гренки.

— Нас специально не кормят, — ворчал Хасик.

— Чтобы мы злее были! — соглашался Сергей.

Наташа собирала пырей, нашла место, где росла морковка, чеснок. Из пырея, морковки, чеснока нарезала салат, пробовала на вкус, не горчит ли, и этим салатом подкармливала ребят.

Иногда подбрасывал продукты брат Анатолий: на дачах сохранилось много не собранного по осени урожая.

Незаметно всё стаяло. Белый покров согнало с низин в горы.

Все догадывались, что готовится наступление, но когда оно будет, никто не знал.

Вот построили батальон.

— В шесть утра вы идёте оттуда. Вы — оттуда. Вы — оттуда, — сказал комбат.

Ни у кого не было возможности поехать домой, переодеться, отоспаться, как перед январским наступлением. Видимо, на этот раз командиры хотели, чтобы наступление явилось полной неожиданностью для врага.

— Вы, — комбат посмотрел на взвод, в котором стоял Сергей, — идёте по мосту.

— По какому ещё мосту? — спросил Сергей.

— По нижнему….

Имелся в виду мост через Гумисту в низовье реки.

— Нас что, хотят пустить по мосту? — Сергей удивлённо посмотрел на Хасика и громко возмутился: — Что, прямо по нему?! На мосту с обеих сторон валялись раскуроченные машины, «ежи», множество железяк. Мост простреливался. Заминирован.

— Там муха вряд ли пролетит, её пуля достанет, — сказал Хасик.

Комбат:

— Командование так решило.

Сергей: — Я же не умирать сюда пришёл!

— Разговоры! — повысил голос комбат.

Парни, кто за полгода уже набегался, был обстрелянный, поддержали Сергея:

— Нет… Да, мы пойдём, но пойдём или выше или ниже моста.

— Вброд по-любому, — добавил Хасик. — Но не по мосту…

Видя, что его не слушают, комбат посмотрел на Наташу:

— А как наша сестра милосердия?

— Правильно говорят ребята, — поразила ответом Наташа. — У нас каждый человек на счету, а тут на рожон лезть…

Комбат плюнул.

— Иди, разбирайся с командованием! — полетело в его адрес.

Комбат вернулся недовольный:

— Меня под трибунал отдадут.

— Пусть тебя под трибунал отдают, но мы не собираемся лезть под пули, — ответили ему.