Книга Невинные - Магдален Нэб

Лапо все не возвращался. Под стук тарелок и шумные разговоры, звучавшие словно бы фоном к его мыслям, он прокручивал в голове фрагменты картины. Двое молодых людей с другого конца света, упорно овладевающие ремеслом. Тощий юноша в длинном фартуке и девушка, красивая, как кукла. Недотрога. Он пока многого не знает, но он узнает. Пусть это японская девушка с другого конца света, но она погибла здесь, на его территории, в его квартале. Он узнает все.

Глава пятая

По дороге домой он сделал крюк и пошел по темным проулкам, таким узким, что в них никогда не заглядывали ни теплое солнце, ни поливальные машины. Со стен свешивались обрывки незаконно расклеенных рекламных объявлений, стоящие у стен мопеды преграждали ему путь, банки из-под газировки катились прочь от его ног до ближайшей ямы на тротуаре. Стояла тишина. Металлические решетки на витринах угловых магазинов были опущены. Из-за полузакрытых ставней наверху доносились позывные теленовостей, выходивших в эфир в час тридцать, бодрый перестук ножей, обрывки разговоров. Ему необходимо было прогуляться после выпитого на десерт «Вин санто», густого и сладкого, — недаром оно носит название «Святое вино»! — с печеньем кантуччи. На десерте настоял Лапо. И нужно немного подумать, если можно так выразиться. А вернее — попытаться представить... Красивая японская девушка...

Прелестное личико, как говорил Лапо, стройная фигурка, и она любила хорошо одеваться, не вызывающе, но хорошо. В этом и была загвоздка... Она тоже была из Токио, как и Иссино, но из состоятельной семьи среднего класса, которая отправила ее во Флоренцию работать над докторской диссертацией по истории искусств. Она вернулась домой через три месяца, объявила родителям, на что в действительности потратила время, и затем вернулась против их воли и лишившись их поддержки. Заплатив Перуцци за обучение, она в течение года вела скромную жизнь, спала в комнате за мастерской, питалась бутербродами прямо за верстаком или где-нибудь на площади или в парке. Со временем она начала делать вещи для Перуцци и сумела снять маленькую квартирку. Инспектор удивился: как она могла оставить добропорядочную семью, комфорт и свою респектабельную интеллектуальную специальность, подходящую для девушки ее круга? Лапо в ответ только покачал головой. Акико не желала вести жизнь, которую выбрали для нее родители. Она всегда была сорванцом и хотела работать руками. Семья ее очень консервативна. Старшая сестра, которую выдали замуж за предпринимателя, томилась с двумя маленькими детьми в роскошной загородной вилле вдали от Токио. Ее муж работал в городе и приезжал, когда ему заблагорассудится, обычно после полуночи, до того пьяный, что буквально выпадал из такси. Лапо считал, что Акико приняла верное решение.

— Она хотела вырваться. Она ненавидела Токио, а здесь ей нравилось, так почему нет? Она не просто обучалась ремеслу, она изучала бизнес. Перуцци поставляет свои изделия в Токио, понимаете, только в один магазин. Мы все думали, что когда-нибудь она станет заправлять мастерской — нет, не то чтобы Перуцци собирался на пенсию, но после того приступа... ну, представляете, что было у него на уме.

— Конечно. И ему повезло меньше вашего... то есть он бездетный? Но мне казалось, что он упоминал как-то о сыне, однажды... когда подожгли его машину. Да, теперь я точно вспомнил. Могу поклясться, что Лоренцини рассказывал: именно сын Перуцци приходил к нам писать заявление для страховой компании.

— Вполне вероятно. Он много делает для отца, вот только не учится у него шить туфли. Он бухгалтер, и преуспевающий. Прилично зарабатывает. Перуцци всегда краснеет от гордости, когда слышит его имя, готов следы его целовать, потому что тот учился в университете. Вы выпьете кофе, подождете его? Он должен вот-вот вернуться.

— Нет, нет... Я приду в другой раз. Помните, никому ни слова.

— Об этом даже не беспокойтесь.

Но что означал странный взгляд Лапо? Был ли это взгляд, говоривший: «Ты — чужой»? Отстраняющий его взгляд? Если так, то дело будет трудным. Лапо болтал с ним, потому что вообще любил поболтать, но он тоже был сам на себя непохож. Он говорил приглушенным голосом.

— Вы уверены, что вы нашли именно ее? Что она не уехала? Извините... вам, конечно, виднее. Только мы-то все считали, что она уехала в Рим. У нее там был друг. Перуцци так и сказал, что, мол, больше ехать ей некуда. Ладно, я никому не проболтаюсь, можете на меня положиться, да и сама Акико все помалкивала. Она никогда не рассказывала о своей личной жизни, не из таких была. Так что можете не беспокоиться. Никто из нас ничего и не знал, пока она не уехала, к огорчению Перуцци. Если б мы знали, мы бы обрадовались за нее, обрадовались, что она остается с нами. Мы все ее полюбили. Так или иначе, я же сказал, что вам нечего беспокоиться, что я проболтаюсь. Я уверен, что вы исполните свой долг, чтобы там ни случилось. Бедный Перуцци. Сначала сердце, а теперь еще и это. Он-то сказал, что они поругались, но не сказал, из-за чего. С тех пор, как она уехала, все боятся даже имя ее произнести. У него были большие планы на Акико. Конечно, теперь-то все видишь в другом свете. Какой ужас, особенно для вас! Вам приходится во всем этом копаться, и дело может оказаться неприятным.

— Это моя работа.

Но Лапо был прав. Ему не особенно хотелось заниматься этим делом. Он любил этих людей, а свирепым Перуцци так даже восхищался. Ведь и Лапо, если не позволять ему вдаваться в рассуждения о политике, просто душка. Вот и во время их разговора он, кажется, был удручен, или по крайней мере чувствовал неловкость.

— Как там говорится, инспектор? Чужая душа — потемки. Бедняжка Акико. Я не могу поверить, даже теперь.

Он явно испытал облегчение, когда инспектор поднялся, чтобы идти.

По дороге Гварначча все раздумывал об этой дорогой одежде...

С Перуцци всегда было сложно иметь дело, но если он позволяет своим подмастерьям жить у себя, то ему есть что скрывать. Уход девушки его очень огорчил, и стоило ожидать, что он еще больше огорчится, когда инспектор сообщит ему о случившемся. Не было сомнений, что туфля принадлежала ей. Самая первая туфля, которую она целиком изготовила своими руками, — сказал Лапо. Причина, почему кожа выглядела разномастной, заключалась в том, что она использовала оставшиеся обрезки. Это также объясняло отсутствие клейма на туфлях. Она ими очень гордилась. Хотя на ремне клеймо было. Встреча с убитым горем Перуцци, что-то скрывающим, живущим под угрозой второго инфаркта, потребует тщательной подготовки, чрезвычайно тщательной.

Итак, дорогая одежда...

Конечно, если Перуцци купил ее, это еще не значит...

Такое случается. Мужчин за шестьдесят, даже за семьдесят, которые женились смолоду и досыта наелись семейной рутины, вдруг застигает врасплох поздняя страсть. Инспектору довелось встречаться с такими случаями. Разбитая семья, крах собственного дела, карьеры в армии или на гражданской службе...

Позже, у себя в кабинете, обсуждая это с Лоренцини, он снова не выдержал и пожаловался:

— Да что вы все, сговорились, что ли?