Книга Зимний убийца - Джон Сэндфорд

Если поджог устроил кто-то из местных, значит, либо он псих пироман (что маловероятно), либо он хотел спрятать что-то, указывающее на личность убийцы. Отпечатки пальцев. Семенную жидкость. Какую-то вещь. Или целью пожара было запутывание следов?

Из револьвера, который Лукас нашел около тела Клаудии, не стреляли. Значит, Лакорты знали, что происходит что-то необычное, но не стали звонить в «девять-один-один». Ситуация выглядела двусмысленной. Хм…

И девочка с отрезанным ухом. Видимо, ее допрашивали. Еще одно указание на то, что происходило нечто из ряда вон выходящее.

Лукас вспомнил ухо в пластиковом мешке. Карр наклоняется, и его тошнит, потому что он — обычный человек, такой же, каким прежде была дочь Лакортов. Вчера в это время она еще была жива, болтала с друзьями по телефону, смотрела телевизор, примеряла наряды. Строила планы. А сейчас это обгоревший труп.

Для Лукаса она была абстракцией, просто жертвой. Значит ли это, что он не такой, как остальные? Он криво улыбнулся: эта мысль смахивала на самоанализ, а он старался избегать подобных вещей, считая, что они вредны для здоровья.

Впрочем, по правде говоря, Лукас не слишком жалел Лизу Лакорт. Он видел чересчур много мертвых детей: новорожденных младенцев в мусорных контейнерах, убитых собственными родителями; крошечных малышей, избитых и искалеченных; тринадцатилетних подростков, которые стреляли друг в друга с энтузиазмом, позаимствованным у киношных героев. Но нельзя сказать, что взрослые намного лучше. Жены убивают голыми руками, мужья — молотками, гомосексуалисты в приступе ревности режут своих любовников на куски. И через какое-то время все становится безразлично.

«С другой стороны, — подумал он, — а если бы это была Сара…» Он сжал губы в прямую жесткую линию. Для Лукаса его дочь и картины насилия, виденные им за годы службы, были понятиями несовместимыми. Они просто не могли существовать рядом. Но Саре скоро в школу, значит, она выйдет в большой мир.

Костяшки его пальцев на руле побелели. Он прогнал эту мысль и посмотрел в окно.

Главная улица Гранта представляла собой три квартала слегка потрепанных витрин магазинов, стоящих близко друг к другу, как в маленьком городке на Диком Западе. Сочетания, которые показались бы странными в любом другом месте, были типичными для Нортвудса: прачечная самообслуживания, книжный магазин и бар, лавка индейских сувениров и компьютерный магазин, спутниковые тарелки и мастерская водопроводчика. Далее шли две пекарни, мебельный магазин, несколько страховых контор и агентств недвижимости, парочка адвокатов. Суд округа разместился в низком несуразном строении из плитняка и стали в самом конце главной улицы. На парковке позади него Лукас заметил несколько внедорожников со значком офиса шерифа и направился прямо к ним. В месте, отведенном для посетителей, стоял «бронко» с незнакомым ему логотипом «EYE-3».

Наружу вышел помощник шерифа, кивнул Лукасу, сказал: «Доброе утро» — и вежливо придержал дверь.

Приемная находилась за второй дверью. На стенах висели наполовину свернувшиеся плакаты «Решайся!», призывающие покончить с наркотиками; воздух был пропитан запахом застарелого табачного дыма и нервозности. Журналистка и оператор развалились в креслах из зеленого ледерина, испещренного ожогами от сигарет и изрезанного чем-то вроде бритвы. Журналистка красила губы, держа в руках золотистую пудреницу и маленькую красную кисточку. Когда Лукас вошел, она подняла голову, и они кивнули друг другу. В стене напротив была стальная дверь с окошком из пуленепробиваемого стекла. Заглянув за него, Лукас увидел пустой стол и нажал на кнопку вызова, расположенную рядом с окном.

— Это их только разозлит, — сказала журналистка.

У нее было худое лисье лицо с крошечным подбородком, большие глаза и широкие скулы, как будто ее специально вырастили для телевидения. Она потерла губы друг о друга, затем резко захлопнула пудреницу, бросила ее в сумочку и задумчиво улыбнулась Лукасу. Оператор дремал.

— Слушайте, а вы, ребята, откуда будете? — спросил Лукас.

Журналистка была симпатичной, с живыми глазами и заученным выражением на лице, словно всеамериканская гейша наших дней. «Уэзер не смогла бы работать на телевидении. У нее слишком необычное лицо, — подумал Лукас. — Впрочем, из нее получилась бы кинозвезда».

— Милуоки, — ответила она. — Вы из «Стар трибьюн»?

Он покачал головой, не открывая ей ничего.

— Коп?

Журналистка подобралась.

— Заинтересованный наблюдатель, — ответил Лукас, улыбнувшись. — Тут много репортеров?

— Думаю, да, — сказала она, и по ее лицу пробежала тень. — Я слышала, как ребята из Восьмого канала переговаривались по радио, так что они наверняка где-то здесь. И мне говорили, что вчера ночью приехала команда из «Стар трибьюн». Наверное, отправились на озеро. Вы из группы мэдисонских экспертов?

— Нет, — ответил Лукас.

За стеклом появилась раздраженная женщина средних лет. Внимательно присмотревшись, она спросила:

— Дэвенпорт?

— Да.

У журналистки были духи со слабым фруктовым ароматом.

— Сейчас я вас впущу, — сказала женщина.

— ФБР? — не унималась журналистка.

— Нет.

Женщина по другую сторону двери нажала на кнопку. Когда Лукас вошел внутрь, журналистка бросила ему вслед:

— Скажите шерифу Карру, что мы все равно сделаем выпуск новостей, вне зависимости от того, станет он с нами разговаривать или нет.

Офис занимал угловое помещение, окна которого выходили на парковку, гараж округа и покрытую патиной статую пехотинца времен Первой мировой войны. На бежевых стенах висели десятки фотографий Карра с другими политиками, три декоративные тарелки, диплом бакалавра университета штата Висконсин в городе Ривер-Фоллз и две фотографии марок, изображающих рыб, с настоящими марками на подушечках под ними. На одном краю огромного стола из орехового дерева стояли лазерный принтер, компьютер и необычный синий телефон с тридцатью кнопками. Шериф сидел за столом и мрачно смотрел мимо магнитофона на Лейси.

— У вас там репортеры, — сказал Лукас, прислонившись к косяку двери.

— Они как оленьи клещи́, — проговорил Карр, подняв голову. — Доброе утро. Входи.

— От клещей можно заработать только болезнь Лайма, — сказал помощник шерифа. — А репортеры без проблем поджарят тебе задницу.

— Может, разрешить им сфотографировать дом Лакортов? — спросил Карр у Лукаса. — Они меня замучили своими просьбами.

— Почему бы и нет, — пожал плечами Лукас.

Он вошел в кабинет, сел в кресло для посетителей и поерзал, устраиваясь поудобнее.

Карр почесал голову.

— Не знаю, мне это кажется неправильным.

— Послушай, это все ерунда, — сказал Лукас. — Сам подумай, изображение сгоревшего дома не имеет никакого значения. Особенно для тех, кто живет в Милуоки.