Книга Фарш Мендельсона - Анастасия Монастырская

Я с надеждой обернулась. Старушка невозмутимо разглядывала меня. Этой позе могла бы позавидовать и королева. Старушка царственным жестом указала в сторону ближайшей кофейни.

— Может быть, чашечку кофе? — и, не дожидаясь моего ответа, она с достоинством направилась к кофейне. Мне оставалось только последовать за ней.

Через десять минут мы сидели за уютным столиком и пили кофе: я — капуччино, она — обжигающий черный двойной с перцем и корицей. Видимо, на здоровье Юлия Афанасьевна Давыдова, именно так звали мою новую знакомую, не жаловалась.

— Итак, я вас слушаю, Стефания, — она сделала глоток, а затем закурила. Удивительное создание! — Только давайте обойдемся без сентиментальных историй о том, что именно эта брошь способна украсить вашу коллекцию антикварных ценностей. Вы совсем не похожи на поклонника старых вещей.

— Совершенно верно, Юлия Афанасьевна, — я решила рассказать все, как на духу. — Признаться, антиквариат терпеть не могу. Неприятно, когда какая-то вещь принадлежала кому-то другому. Может, это и смешно, но мне кажется, что на старых вещах оседает энергетика бывших хозяев. Хорошо, если они были счастливыми людьми, а если нет? Получается, что посредством старых вещей ты приносишь в дом неприятности их прошлых владельцев.

— И, несмотря на свои убеждения, вы готовы расстаться с деньгами, чтобы заполучить старую тусклую брошь, которой, возможно, владели несчастливые люди, — Юлия Афанасьевна внимательно изучала мое лицо. Только сейчас я заметила, что маникюр у старушки явно сделан в дорогом салоне. Давыдова все больше меня интриговала. Сколько же ей лет?

— Просто мне очень нужен изумруд, — наивно пробормотала я. — Не навсегда, а на время. Я его покажу одному человеку, ювелиру, а после верну. Честное слово.

Никогда не видела, чтобы пожилой человек так искренне и заразительно смеялся. Казалось, она даже помолодела. На мгновение, мне представилось, какой была Юлия Афанасьевна в юности: красивой, беззаботной и очень счастливой. Вряд ли ее брошь причинит мне вред. Если, конечно, старушка согласится ее продать.

— Вы очаровательны, Стефания! В вас есть детская непосредственность, поверьте, деточка, сейчас это большая редкость, — весело сказала Юлия Давыдова. — И все-таки позвольте полюбопытствовать, зачем вам нужен изумруд.

На изложение истории много времени не ушло. Я постаралась быть предельно честной, поскольку врать не умею. Юлия Афанасьевна задумалась:

— Вы знаете, Стефания, я уже слышала об изумруде Лукреции.

— От кого?

— От своей подруги, Лизы Калитиной.

Я понимающе кивнула: сейчас мне расскажут про дела давно минувших дней. До революции практически в каждой дворянской семье были свои фамильные украшения. Почему бы в коллекции Калитиных не быть знаменитому изумруду?! Но как выяснилось, мои выводы были ошибочными.

— Наверное, она вам давно о нем рассказывала?

— Почему? — удивилась Юлия Афанасьевна. — Мы с ней созванивалась на прошлой неделе, тогда Лиза и упомянула о колечке. Признаться, я не особо вслушивалась. С годами Лиза стала, как бы это выразиться, не от мира сего. Прошлое она помнит прекрасно, а вот с настоящим временем у нее то и дело возникают проблемы.

— Юлия Афанасьевна, вы не могли бы дать ее телефон? — не веря в собственную удачу, спросила я.

Давыдова усмехнулась:

— Так что вам все-таки нужно, дорогая: брошь или телефон?

— И то, и другое, — снахальничала я.

Давыдова протянула мне свою визитную карточку, на обороте которой написала телефон Калитиной.

— Спасибо. А брошь, значит, не продается?

— Вы очень упрямая, Стефания. Это не лучшее качество для женщины, — задумчиво сказала Юлия Афанасьевна. — Но вы мне нравитесь — в вас нет хамства. Продать брошь не смогу. Подождите, я еще не договорила. Забавно, правда? В антикварный магазин снесла, а хорошему человеку не могу. Вы правы насчет старых вещей, иногда они приносят несчастье. Это брошь моей матери. Она умерла в Гражданскую войну. Да и у меня жизнь была несладкой. Зачем переносить на вас мои несчастья? Так что брошь я могу вам одолжить на время, но только с одним условием:

— Под залог?

Вместо ответа Давыдова положила украшение в мою раскрытую ладонь. Тусклый камень, словно проснувшись, вдруг заиграл зелеными гранями. Бриллиантовые капельки вспыхнули цветами радуги. Я почувствовала. Как от старой броши исходит нежное, почти родное тепло.

— Так я и думала, — удовлетворенно сказала Юлия Афанасьевна. — Изумруд признал вас.

— А если бы не признал? — удивленно спросила я.

— Значит, вы бы его не получили. Изумруд — камень капризный, он всегда сам выбирает себе владельца, пусть даже и на время. Когда он вам станет не нужен, верните его, пожалуйста. Мои координаты есть на визитке.

— Вы отдаете его первой встречной, вот так, без залога?

— Что поделать, я верю в честных людей, — и она с достоинством удалилась, оставив меня за столиком с изумрудной брошью в руке.

Домой я вернулась в прекрасном настроении, не переставая себя хвалить. Ай да, Эфа! Ай да, молодец! Подумать только, всего за несколько часов я умудрилась взять напрокат драгоценный камень, узнать массу полезной информации и пообщаться с удивительным человеком. Мне очень везло. Оставалось только получить мастер-класс в отношении взяток, и день можно считать на удивление удачным. А кто меня может научить этой премудрости, как не дядя Фима? По-моему, нет таких вопросов, на которые он не мог бы ответить.

Однако на половине родственников не до вопросов. Честно говоря, не до ответов тоже. Посредине гостиной театрально рыдала Ольга. Рядом с ней смущенно топтался Федоров. Родственники разделились: на стороне Федорова воинственно застыли Соня и бабушка. Интересы Ольги представляли дед и дядя Фима.

— По какому поводу общий сбор? — я благоразумно заняла нейтральную позицию, проигнорировав тот факт, что завидев меня, Федоров приосанился и сделал шаг ко мне. Символический шаг, надо сказать.

— Федор Федорович отказывается жениться, — сообщил дед. — Мы пытаемся повлиять.

— И повлияем, — с угрозой пообещал дядя Фима. — Поиграл, понимаешь, с порядочной женщиной и бросил. Чуть двух детей сиротами не оставил.

Интересно, что здесь произошло, пока я разыскивала драгоценные камни напрокат? Неужели Федоров банально изменил. Вот этого, признаться, от него не ожидала! Стоп! Причем здесь дети-сиротинки?

— Ты в ответе за тех, кого приручил, — продолжал свою обличительную речь Фима.

Ольга благодарно всхлипнула. Соня и бабушка плотнее прижались к обманщику. Видимо, в качестве моральной поддержки. Как же он все-таки хорош, чертяка!

— Позвольте, но это не мои дети! — стал открещиваться Федоров. — Они — Ольгины. И вообще… Не понимаю, почему поднят именно здесь и сейчас вы подняли вопрос о женитьбе. Я подавал заявку на другую кандидатуру (тут он выразительно посмотрел на меня). И надеюсь, что эта кандидатура ответит мне согласием.