Книга Черная акула - Иван Сербин

— Теперь знай. Ну и, в-третьих, существует такой немаловажный фактор, как интерес покупателя. Первое правило торговли помнишь? «Спрос порождает предложение». А второе правило: «Клиент всегда прав». Так-то. Скажут: «Заверните» — завернем и ленточкой перевяжем. Попросят нарезать на дольки — нарежем на дольки.

— Дольками, — поправил Саликов.

— Что?

— Нарежем дольками.

— Какая разница! Кстати, шибко умные пойдут сейчас грузить чугуний. — Щукин засмеялся и добавил: — Ничего не поделаешь, Леша. Если есть люди, готовые за что-то заплатить, найдутся и те, кто это что-то достанет. Закон рынка. Нравится нам или нет, но он существует. Не мы бы эти танки добыли, так какой-нибудь другой умник нашелся бы. Чего ж деньги упускать, раз сами в руки плывут?

— Как скажете, Петр Иванович. — Саликов выглядел хмурым. Щукин так ничего и не понял.

— Да ладно, развеселись, Леша, — засмеялся Петр Иванович. — Новый год все-таки. Праздник. Расслабься.

— С вами расслабишься, пожалуй.

— Расслабься, расслабься. — Петр Иванович поднялся из-за стола, подошел к Саликову и похлопал его по плечу. — Зажатый ты какой-то, Леша.

— Нормальный, — устало отреагировал тот. Оба двинулись к двери. Уже на пороге Щукин остановился и, посмотрев Саликову в глаза, спросил:

— А самолеты-то надежно прикрыл?

— Надежно, — ответил Саликов. — Никто концов не найдет.

— Ну и хорошо, — улыбнулся Петр Иванович. — Смотри, это на твоей совести.

— Знаю.

— Вот и отлично. Кстати, о технике, — напомнил Щукин. — Камовские «вертушки», о которых ты говорил. «Акулы»‹«Черная акула» — название боевого вертолета «КА-50» конструкторского бюро Камова. Не имеет аналогов в мире, так как полностью управляется одним человеком.›, три штуки. Те, что приятелю в часть, — усмехнулся он. — Ушли твои «вертушки». Уже недели две как.

— Я знаю, — кивнул Саликов. — Справлялся.

— Видишь, Леша, что я ради тебя делаю, на что иду? В частях денег не хватает, а я твоему знакомцу вертолеты проплачиваю. Знаешь, каких трудов мне стоило главного уговорить? Это тебе не какие-то там вшивые танчики-самолетики. Тут штучный товар. Ну да ладно, чего для хорошего человека не сделаешь! Запомни это, Леша.

— Уже запомнил, Петр Иванович, — серьезно ответил тот. — Только если бы не мой «знакомец», то и двух «МиГов» у нас сейчас не было бы. И потом… — Саликов усмехнулся. — За «вертушки» вы платили из государственного кармана, а денежки за самолеты положите в свой.

— Ну ладно, хватит о делах. Пойдем, — кивнул Щукин. — А то там должны Пугачеву показывать. Любишь Пугачеву-то? Саликов пожал плечами.

— А я, знаешь ли, уважаю. Пошли еще по рюмочке пропустим. Порадуем твоего Володю своим обществом.

Глава 4

Максиму Леонидовичу Латко, помощнику военного прокурора округа, исполнилось сорок два за неделю до Нового года. Для своих лет он выглядел вполне прилично: достаточно высок, крепок, по-военному осанист. Правда, за последний год что-то пошел вширь. Над брючным ремнем однажды утром вдруг обнаружился округлый, плотненький, как узбекская дынька, животик — следствие злоупотребления персональным автотранспортом. Заметив пузцо, Максим решил бегать по утрам, но через месяц с удивлением констатировал, что «трудовая мозоль» ничуть не уменьшилась и даже вроде бы, наоборот, пошла в рост. Для него это явилось откровением, кроссовки были заброшены в дальний угол, а утренние пробежки канули в Лету, пустив редкие круги. К сорока волосы на затылке Максима начали редеть, а к сорока двум от них осталось только воспоминание и вполне отчетливая лысина размером с кофейное блюдце, абсолютно не гармонирующая с длинным хрящеватым носом, острыми зелеными глазами, тонкими губами и упрямо-волевым тяжелым подбородком. О трупе солдата, найденном дорожниками на окраине Новошахтинска, Максим узнал первого января в одиннадцать часов утра. Он как раз сел за стол, чтобы съесть порцию холодного салата «оливье», оставшегося от вчерашнего праздничного стола. В эту-то секунду и зазвонил телефон. Первым предположением было, что кто-то из старых друзей решил поздравить его с наступившим уже Новым годом.

— Максим! — закричала из комнаты жена Ира. — Максим, возьми трубку! Максим Леонидович, которого в военной прокуратуре за глаза называли не иначе как Удав, шумно отодвинул табуретку, поднялся и зашлепал тапочками по коридору. Ближайший телефон висел на стене у входной двери.

— Ирк, это ж тебя! — крикнул он на ходу.

— Если меня, тогда и подойду, — отреагировала жена и засмеялась.

— Веревки из меня вьет, — вздохнул Максим. Он вытащил трубку из держателя и хрипло выдохнул в нее: — Алло! — Отвернулся, кашлянул и добавил, на сей раз звучнее и громче: — Слушаю вас.

— Максим Леонидович? — послышался в трубке голос Хлопцева, главного военного прокурора округа, солидный такой, раскатистый баритончик, важный, насыщенный чувством собственной значимости. — С наступившим тебя.

— Спасибо, Федор Павлович. Вас также. Хлопцев помолчал секунду, словно раздумывая, переходить к делу сразу или все-таки чуток обождать приличия ради. Максим поморщился. Он знал такие паузы. Если предстояло сообщить какую-нибудь неприятную новость в праздник, когда люди заведомо заняты, собираются куда-нибудь уезжать или садиться за стол, а их надо тащить по морозу к черту на рога, — ради дела, понятно, не для баловства, — Федор Павлович Хлопцев всегда выдерживал такую вот паузу, мялся.

— Как отпраздновали? — наконец разродился следующим вопросом Хлопцев.

— Спасибо, Федор Павлович, хорошо.

— Наверное, поздно легли? — с непередаваемо фальшивым сожалением осведомился Хлопцев. «Господи, а если даже я лег под утро? Что это изменит? — подумал Максим. — Неужели он вздохнет и скажет: „Ну, тогда, Максим Леонидович, ложись отсыпайся“? Что за глупости, в самом деле? Надо бы как-нибудь оборвать эту экзекуцию». Впрочем, ответил он бодро и весело:

— Да нет, Федор Павлович, легли, согласно уставу, в десять вечера. В шесть встали. Уборку казармы произвели. Хлопцев засмеялся.

— Бодро звучишь, Максим Леонидович. Рад за тебя. — Хлопцев помолчал пару секунд, а затем голосом, тонущим в бездне печали, поделился новостью: — Знаешь, Максим Леонидович, мы вчера на окраине Новошахтинска труп нашли. Максим предполагал что-то подобное. Не стал бы Хлопцев беспокоить его по пустякам первого января. Раз позвонил домой, значит, случилось что-то серьезное. Самострел или убийство. Дезертиры и прочее могли бы подождать и до завтра. Однако Максим не удержался, поддел:

— «Мы», Федор Павлович, это вы с кем-то еще или «мы, Николай Второй»?

— В смысле «мы — российские граждане», Максим Леонидович, — не обиделся Хлопцев. — Дорожники его обнаружили.

— А милиция была?

— Была, конечно. Куда же им деться-то? Все как положено. Протокол осмотра, предварительное заключение судмедэксперта. Короче, все.