Книга Черная акула - Иван Сербин

— Его.

— Я так и думал. Жаден больно ваш капитан. А жадность — преотвратительнейшее качество. До беды доведет, и оглянуться не успеете.

— Так он мне сказал, что, мол, Алексей Михайлович не против. Мол, сам идею подсказал. — Щукин развел руками. — И что покупатели самолетов не отказались бы бронетехнику взять. Вот я и подумал, что лишние тридцать миллионов нам не помешают.

— Ну да, а прикрывать пропажу техники опять-таки пришлось мне.

— Это уж извини. Я ведь не мог отсюда, из Москвы, приказы отдавать.

— Не могли, — согласился Саликов. — А ваш Сулимо — идиот. Я сказал ему насчет Чечни: война, мол, эта — золотое дно. Понимающие люди на ней огромные деньги заработают. Он мне: как тут, мол, не пойму, кусок поиметь? Я ему схемку примерную и набросал. Так он, в обход меня, к вам. Кретин. Покупатели-то технику возьмут. Это не вопрос. Да только в такой ситуации жадничать — грех. С танками этими возни выше головы и риск громадный.

— Ладно, с Сулимо я потолкую, — жестко пообещал Щукин.

— Чего уж теперь… — вздохнул Саликов. — Ладно. Теперь нам в два раза быстрее крутиться нужно. Кстати, вы бумаги на таможню отправили, Петр Иванович?

— Не успел пока. Когда тут… — Щукин развел руками.

— Завтра же постарайтесь отправить, — не то приказал, не то попросил Саликов. — Пока дойдет, пока то да се. Дай бог в неделю уложиться. А больше у нас времени нет, Петр Иванович. Сами знаете.

— Да уж знаю, Леша, знаю, — кивнул тот. — Ладно, насчет бумаг я распоряжусь. Завтра и уйдут.

— Хорошо. Саликов достал из кармана пачку «Мальборо», вытащил сигарету, покрутил в руках, посмотрел на нее внимательно, словно выискивая какие-то изъяны, и решительно сунул обратно.

— И правильно, Леша, — улыбнулся Петр Иванович. — И правильно. Лучше рюмочку выпей. Это, знаешь, восемнадцатилетним хорошо, пока здоровье как у быка, всякой дрянью себя травить. А сейчас и без никотина дерьма навалом. Ешь отраву, дышишь ядом да испарениями разными, еще не хватало самому себя в гроб загонять. Чай, не мальчик уж, о здоровьичке-то думать надо. Думать. Организм, он ведь не железный… Саликов сунул пачку в карман.

— Ну а вообще-то Сулимо тебе как? — возвращаясь к основной теме, спросил Петр Иванович.

— Ума бы побольше — цены бы человеку не было, — ответил Саликов. Щукин расслабился. Обвинения, похоже, кончились.

— Что-то ты мне давно не звонил?

— А что звонить-то? — Саликов дернул крепким плечом. — Случится что, тогда и позвоню.

— Когда случится, поздно будет, — философски заметил Щукин. — А что с этим собираешься делать? — Он мотнул головой в сторону двери. — С Прибыловым. Владимиром Андреевичем.

— Пусть пока у нас на заводе понежится. Поруководит. Там и Сулимо за ним приглядит, да и я присмотрюсь потщательнее.

— Не боишься?

— А чего бояться? — усмехнулся Саликов. — Он-то думает, что завод реальный. Старается.

— Не болтает?

— Пока не болтает. Ну а если начнет, как-нибудь справимся. Любую проблему решить можно. Было бы желание.

— Может быть, лучше разъяснить полковнику, что к чему?

— Стоит ли? Пусть думает, что он большая шишка. Нам же спокойнее. А чтобы старался получше, надо пообещать ему Москву и небо в алмазах.

— Думаешь, поверит? — Улыбка Щукина стала еще шире.

— А почему нет? Ему же самому хочется в это верить. Не с кем-нибудь, с самим Щукиным Новый год празднует.

— Ну ладно, как скажешь. — Петр Иванович неторопливо открыл ящик стола и принялся складывать в него бумаги. — Самолеты-то последние пришли? Саликов посмотрел на часы.

— Должно быть, уже пришли.

— «МиГи-29», как договаривались?

— «МиГи», — ответил Саликов серьезно и вдруг улыбнулся. — У заказчика-то нашего губа не дура.

— Ладно. Дура — не дура, не нам судить. Он платит. И платит хорошо. А кто платит, тот и музычку заказывает.

— И мы вместо оркестра.

— Выходит, так. — Щукин задвинул ящик и запер его на ключ.

— Но теперь-то, сам понимаешь, Леша, ситуация сложилась однозначная: либо пан, либо пропал. Кашу мы уже заварили, выходить из игры поздно. Саликов едва заметно усмехнулся. Что ж, иного он и не ожидал. Этот жест — запирание ящика на ключ — характеризовал ситуацию лучше любых слов. Несмотря на то что они со Щукиным в предстоящем деле являлись едва ли не самыми близкими партнерами и должны были бы цепляться друг за друга, доверять друг другу во всем, получалось, что в основном — в безопасности — между ними определенная дистанция. Заперев ящик на ключ, Петр Иванович как нельзя лучше дал понять, что дружба дружбой, а денежки врозь. И что у него, Щукина, есть свои секреты, касающиеся данной операции, в которые Саликову хода нет. Хотя при этом Алексей Михайлович не мог не отдать Щукину должного — тот прикрывал его, как и обещал. Во всяком случае, пока. И намерен прикрывать до того момента, пока денежки не упадут им в карман. А вот что будет дальше… Щукин строит свои планы, он, Саликов, свои. Время же — великий судья — покажет, чьи планы лучше и тоньше.

— К какому числу ты подготовишь эшелон? — вдруг спросил Петр Иванович. Саликов шевельнул бровями.

— Теперь время поджимает… Придется постараться, но, думаю, к пятому все будет готово. Щукин прищурился.

— Постарайся, Леша. Срывов не будет? Саликов снова едва заметно улыбнулся.

— Во всем уверен только Создатель, Петр Иванович, а мы лишь простые смертные.

— Это ты, когда помрешь, архангелам объяснять станешь, — раздраженно заметил Щукин. — А сейчас, здесь, мы — власть. И большая, чем господь бог. Так что действуй. Как говорится, даю тебе карт-бланш. Саликов кивнул, показывая, что принял распоряжение к сведению.

— С бронетехникой возни будет много. Шутка ли — тридцать пять единиц. Суета начнется, а я не люблю суету.

— Кто ж ее любит? Но раз уж надо посуетиться — придется посуетиться. Ничего не поделаешь. Как говорится: любишь кататься, люби и саночки в гору возить. Денежки-то нравится получать?

— Нравится, — спокойно подтвердил Саликов. — Но суетиться надо при ловле блох, а нам придется суетиться по делу. В спешке-то самые большие ошибки и допускаются.

— А ты не допускай ошибок! — хмурясь, заметил Щукин. — Далась тебе эта бронетехника!

— Далась, Петр Иванович. Мы операцию без малого два месяца прорабатывали, а теперь из-за того, что у вашего Сулимо глаза оказались слишком завидущими, все может пойти коту под хвост.

— Во-первых, не у «вашего» Сулимо, а у нашего. Ты не путай. — Петр Иванович вдруг усмехнулся и заговорил совершенно спокойно, без тени раздражения: — Во-вторых, ты сам ему идейку подкинул, не забывай.

— Я и не забываю. Кто ж знал, что у него жадность преобладает над здравым смыслом.