Книга Русский код. Беседы с героями современной культуры - Вероника Александровна Пономарёва-Коржевская

же знаешь, что в шестидесятых годах Юлиус Эвола[30] описывал джаз как нечто ужасное, деградацию культуры. Но прошло несколько десятилетий, и джаз стал элитарной музыкой, которая недоступна пониманию многих. Помимо десакрализации, происходит упрощение. И этому упрощению способствует развитие технологий, развитие коммуникаций. Была высокая культура и была низкая. А сейчас все это культура.

ЭБ: Хотелось бы эту пессимистическую картину разбавить. Есть же и обратная сторона. Интернет не только принес нам порнографию и бесконечное количество соцсетей, но и открыл доступ к культурным ценностям. Вспомни, сколько нужно было сил потратить, чтобы какую-то книжку достать, а сейчас на это уходит мгновение.

АБ: Зато нейронные связи формировались. Раньше для написания доклада или реферата нужно было пойти в библиотеку, записаться, отстоять очередь за редкой книгой. Полученную информацию ты запоминал, так как не было возможности нажать кнопку и воспроизвести. А это формирует нейронные связи, особенно в юном возрасте. Сейчас у меня растут дети, и для них библиотека – это что-то непонятное. Зачем запоминать, если все можно найти в один клик? У новых поколений, мне кажется, происходят изменения уже на физиологическом уровне, в работе мозга. Я не оцениваю, хорошо это или плохо, но веками люди жили иначе.

ЭБ: Звучит это как «плохо». Мы начали с тобой очень упаднический разговор. Так есть или нет выход? Есть у тебя ощущение, что с отмиранием старых нейронных связей возникают новые, связанные, например, с интуицией?

АБ: Нам только предстоит это узнать. Мы, возможно, будем свидетелями этих изменений, а может быть, и нет.

ЭБ: Возникает новое мировосприятие, связанное с «homo videns»[31]. У меня есть друг Евгений Фатеев, который эту тему разрабатывает. Он говорит о том, что человек от логоцентризма переходит к визуальному способу осмысления мира. Он говорит о том, что люди учатся запоминать информацию не через текст, а на уровне символов, иероглифов. По сути, происходит визуализация культуры. Это достаточно интересная тема. Ты же изучал визуальную культуру?

АБ: Мне кажется, мы это уже проходили, когда человечество было неграмотным и понимало только визуальный ряд. Язык лубка, пиктограммы, те же иконы. По сути, человеку доступным способом объясняли сущность предметов и явлений.

ЭБ: Обрати внимание, сколько лексики из сакральной среды захвачено цифровой культурой – иконка, аватарка. Взять хотя бы логотип Apple. Это же абсолютно библейский образ – откушенное яблоко. Как будто вложена идея о первородном грехе, о запретном плоде, который сладок и который надо попробовать. Эти образы работают на подсознательном уровне. В логотипе Фейсбука буква «f» выглядит как крест.

АБ: Я не думаю, что это заговор. Скорее, мы не можем отказаться от нашего многовекового наследия и продолжаем работать с этими символами. Когда 2000 лет назад христианская культура стала вбирать в себя языческую, многие обряды и ритуалы просто трансформировались, изменили свое значение. Но визуально остались все теми же. Крест был всегда, свастика была всегда, да и все солярные символы. Просто они обрели другое значение. А сейчас христианские символы трансформируются, обретают новое значение. Иконка теперь – это значок на рабочем столе компьютера.

ЭБ: А аватар теперь не земное воплощение божества, как в брахманизме, а твоя фотография в соцсети.

АБ: Даже жесты. Рок-н-ролльная коза – это древний символ: это и ведические мудры, и на христианских иконах этот жест есть. Кто-то, наоборот, видит в этом знаке что-то демоническое. Сейчас происходит формирование нового смыслового поля. Но все сакральные символы профанируются.

ЭБ: Если высокий смысл отбрасывается, неизбежно происходит профанация. Если хочешь поменять алфавит или язык – его нужно профанировать. А уже после этого наделить новым смыслом. Если ты будешь образ откушенного яблока наделять библейским смыслом, то бренд не создашь, а Apple – одна из самых богатых корпораций. Известнейшая певица своего времени, Мадонна, имеет скандальную репутацию. А ведь это священное слово. Певицу даже не Магдалиной назвали, о роде деятельности которой спорят историки, а именно Мадонной. Это же высочайший уровень продюсерской мысли – и наглости.

АБ: В православном христианстве имя Мадонна не воспринимается так кощунственно, потому что у нас Мать Иисуса Христа называют Богоматерью.

ЭБ: А на Западе? Они не задумываются даже, кого слушают. Страшно представить картину, как какая-нибудь российская поп-певица «Богоматерь» (не дай Бог) будет получать премию «Золотой граммофон». Пример Мадонны – это полная десакрализация и профанация.

АБ: И низкое стало высоким. Это произошло из-за социальных изменений в обществе. Раньше существовала культура аристократов и массовая, народная культура. У одних играют на органе и дают симфонические концерты, у других ходят скоморохи и поют матерные частушки. В Советском Союзе люди слушали на магнитофоне матерные песни, а по телевизору народу давали какую-то культуру.

ЭБ: Мы сейчас говорим о музыке и визуальном искусстве. Ведь уход от традиций фигуративной живописи и раскол в музыке происходили параллельно. И это невероятно важные процессы. Художники перестали рисовать людей. Раньше высшей ценностью живописи была способность художника передать внутренний мир человека, его эмоции, мысли. С импрессионистов начался отход от этой тенденции. Параллельно эту роль взяла на себя фотография. Значит, активный модернистский процесс идет как минимум 150 лет.

АБ: Я же говорю, дело в новых технологиях. В данном случае в возникновении фото и звукозаписи. Музыка ведь служила для того, чтобы ввести человека в некое состояние. Здесь не важно, классическую музыку человек слушал или под бой барабана ел грибы у костра. Человек выходил на связь с некими вибрациями, энергиями, взаимодействовал так с другим миром. А после того, как появилась звукозапись, музыка стала просто фоном. Она стала обесцениваться, и живопись тоже. Раньше художники годами обучались накладывать краски так, чтобы получалось реалистичное изображение. Но зачем тратить столько времени и сил, если можно просто и быстро сфотографировать?

ЭБ: И зачем тратиться на дорогого художника, чтобы заказать портрет?

АБ: Кроме того, на первое место вышел автор. Целью искусства стала манифестация себя.

ЭБ: Но и Бах уже был автором, и Мольер, и Гендель.

АБ: Да, но манифестации себя как высшей ценности не было. А сейчас все следят за перипетиями жизни какой-то певицы или блогерши – где она и с кем спит, что покупает и в каком магазине. Следующий этап – это нейросети. Это я серьезно говорю. Не нужно будет платить художнику или музыканту, если нейросеть сгенерирует все сама.

ЭБ: Мне Артемий Лебедев признался, что несколько логотипов, которые ему заказали какие-то компании, он сгенерировал через нейросеть и продал.

АБ: Мне проще говорить о себе. Я ведь тоже занимаюсь манифестацией себя: