Книга Второе восстание Спартака - Андрей Константинов

* * *

Ференц Дякун долгое время зарабатывал себе на жизнь перепродажейкраденого рыжья. В теневых кругах Лемберга[13] он пользовалсяуважением, хорошую цену давал, золотишко несли ему охотно.

Пять лет ему пришлось просидеть в австрийской тюрьме. Потомон снова сел на два года, уже в польскую тюрьму. (Хотя тюрьма была на самомделе все той же, просто власть переменилась[14].)

По окончании последней отсидки Ференц, поддавшись на уговорыжены, завязал и на скопленные средства купил ресторанчик в Подзамче. И все быхорошо, да вот случилась советская власть, отменившая частный капитал. ФеренцДякун, привыкший получать от судьбы по загривку и выпутываться из самыхнелегких положений, нашел выход и на этот раз. Он вовремя и активно поддержалновую власть и, главное, добровольно отдал свое заведение государству, недожидаясь, когда придут национализировать. И даже попал уже в новые газеты какпример хорошего и нового веяния.

Ференц Дякун рассчитал все правильно. Даже государственномузаведению нужен управляющий. Кого-то же надо назначать! А поскольку на одинтолько расчет Ференц никогда не полагался, то он еще и подсуетился немного,благо связей у Ференца Дякуна хватало и главным образом в тех кругах, чтоменьше других страдают от перемены власти. В результате он и стал директоромсвоего же собственного ресторана. «Красным директором», так сказать...

Своим поступком Ференц не на шутку разозлил ОУН. Те в своихлистовках объявили его предателем и пообещали сурово наказать. Но... не то чтоне наказали, а как бы вскоре и вовсе позабыли о существовании такого человека.Просто при всей своей непримиримости и поддержке из-за границы ОУН предпочиталас тайной, то есть с воровской властью Львова, не ссориться. А Ференц Дякунпользовался у той власти нешуточным уважением.

Сегодня в ресторане Ференца Дякуна, носившем внеполитическоеназвание «Приют странников», принимали гостей из Советской России. Разумеется,принимали не в общем зале для обыкновенных посетителей, а в той частиресторана, куда попасть мог не всякий, а если и попал, то не факт, что выйдетоттуда живым. Эта скрытая не столько от глаз посетителей, сколько от глазмилиции часть ресторана располагалась в подвале, где, согласно предоставленномуорганам новой власти Ференцом Дякуном плану помещения, находился обширныйвинный погреб и ледник для продуктов.

Сам Ференц с женой, приготовив все для стола, отправилисьнаверх, дабы не мешать гостям и не слышать их разговоров. Чем меньше знаешь,тем спокойнее спишь, не правда ли?

Русских гостей было двое. Одного звали Колун, другого Марсель.Первый был битым, видавшим виды волком, второй был совсем молод.

(Советизация Львова и прочих мест, называемых ЗападнойУкраиной, то есть включение этой территории в налаженную советскую жизнь,проходила на всех уровнях, в том числе и на уровне блатном. Ворам, так сказать,советским приходилось находить общий язык и договариваться с польскими ворами,то есть с ворами новоприсоединенных территорий. Не всегда стороны понимали другдруга, поскольку у польских воров законы были несколько иные. Несколько мягче.Например, польскому вору разрешалось иметь дом и семью...)

Пустяковые проблемы сегодня уже решили. Остался всего одинвопрос, главный, ради которого, собственно, и приехали во Львов Колун иМарсель.

– Вы, может, чего-то не догоняете, – говорил Колун, ковыряявилкой домашнюю колбасу. – Но по-другому жить у нас не получится. Кудаваших, как ты их называешь, братьев сажать будут, а? В наши советские лагеря ихпосадят. Специально для врагов народа лагеря в Советском Союзе не строят. Алагеря кто держит? Воры держат. Мы то есть. – Колун ткнул себя в грудьтупым концом вилки. – Хотите, чтоб ваших братьев там не забижали доневозможности, так и не надо с нами ссориться.

– Мы живем в мире вот с ними, – представительпринимающей стороны подбородком показал на тот край стола, где сидели польские(в данном случае – львовские) воры во главе с вором Янеком. – Вас мы незнаем и сюда не звали. Все, кто приходит из Красной Жидовии, для нас враги. Ненадо нас запугивать. Ни лагерей, ни смерти мы не боимся.

Представителей принимающей стороны тоже было двое: Кемень иМикола. С самого начала беседы оба сидели с каменными лицами. Разница была лишьв том, что Микола все время молчал, как немой, а Кемень говорил. Вряд ли Миколане понимал по-русски, иначе зачем такого посылать на толковище? Скорее простоне желал без большой нужды ботать по москальской мове. Оба были оуновцами, тоесть принадлежали к Организации украинских националистов. Их уговорили прийтина встречу с ворами московскими воры польские. Повод для такого толковищаназревал давно, собственно, с самого первого дня присоединения Западной Украинык СССР – или оккупации, как это называли всяческие борцы за самостийность.Воров, что московских, что польских, не шибко трогала политика. Раз властьпоменялась, значит, надо приспосабливаться к новой власти. И очень нехорошо,когда между властью и ворами вмешивается некая третья сила, играющая по своимправилам и то и дело вставляющая палки в колеса.

Одни бесконечные облавы чего стоили. Совсем недавно, как разво Львове, попал в облаву, устроенную на оуновцев, и по-идиотски загремел нанары знаменитый медвежатник Губа, который в тот момент позарез как нужен быллюдям именно на свободе. Много серьезных дел намечалось, и теперь эти деласрывались. (Кстати, в том же Львове из-за непрекращающихся вылазокнационалистов власти вынуждены были держать два дополнительных полка НКВД.А еще все эти недоразумения с националистическим подпольем, в первуюочередь – с ОУН как с самой авторитетной и массовой организацией, очень мешалиналадить контрабандные тропы в сопредельную Польшу.) Надо сказать, чтоблагостная картина дружбы польских воров и оуновцев, нарисованная Кеменем, былав корне неверна. Польские воры сами попросили московских коллег помочь имотстроить новые отношения с опостылевшими оуновцами. Потому что прежде всегополякам никак не нравилось, что на их территории действует террористическоеподполье. Ведь не дай бог проведут какой-нибудь серьезный теракт – житья послеэтого не станет никому.

Но беседа не складывалась. И вор Колун начинал злиться –возвращаться с неудачей ему никак не хотелось.

– Вот послушайте сюда, – попробовал он еще одинзаход. – Ты говоришь, что ничего не боишься и никто у вас ничего небоится. Ну, пусть так. А зачем вам надо, чтобы еще и мы начали с вами войну?Вот станем вас вырезать, и что тогда делать будете, где спрячетесь?

– Везде спрячемся! – разгорячился и Кемень. –В каждом доме нас укроют. Мы здесь у себя дома, люди здесь за нас. А выдля нас москали, и геть отсюда!

Кемень поднялся, Колун вскочил со своего места,непроизвольно сжимая вилку, как нож.