Книга Поезда идут на Запад - Евгений Федорович Богданов

вдоль опушки леса. Может, увидим остатки самолета.

Идти вдоль опушки было трудно. Мы еле-еле продирались сквозь заросли можжевельника, шиповника, смородинника, тихо раздвигая их руками. Время от времени останавливались и осматривали болото. Обманчивый желто-зеленый ковер тянулся почти до самого горизонта. Среди кочек иногда проблескивала бурая, подернутая какой-то синевой, пузырящаяся вода. Обломков самолета нигде не было видно.

Пройдя около километра, мы снова вернулись к просеке и, слегка перекусив, пошли теперь в другую сторону от нее.

— На болоте обломков нет, — сказал Сережка. — Наверное, самолет упал в бор, за болотом. А туда нам не попасть, да и если бы попали — ничего не найти. Бор густой, высокий.

— Зря старались, — разочарованно вздохнул Петька и вытер рукавом рубахи блестящий потный лоб. Может, совсем не в том месте ищем!

— Все может быть, — Сережка глянул на солнце. — Оно уже висело над самыми верхушками деревьев. — Пора домой.

Мы повернули обратно, долго искали просеку, спрятанную за кустами. Наконец, найдя ее, обрадовались.

Просека вывела нас к дороге. Мы повеселели, прибавили шагу. Вдруг Сережка, шедший впереди, махнул нам рукой и метнулся за куст, что рос возле придорожной канавы. Мы — к нему, притаились, незаметно выглядывая из-за куста.

По дороге, мимо нас шли бойцы, усталые, потные, в сапогах, запачканных болотной жижей. На ремнях у них — винтовки, у пояса — фляжки. Один… два… три бойца, потом двое с автоматами наизготовку и… высокий человек в пилотском шлеме, в комбинезоне, разодранном на коленях и на боку. Руки у него связаны за спиной. Человек этот сильно прихрамывал, и, морщась от боли, смотрел себе под ноги. За ним — снова два бойца с автоматами и еще человек пятнадцать. Последний боец тащил на плече большой узел из какой-то желто-белой ткани, спутанной веревками.

Мы переглянулись и, выждав немного, вышли из-за кустов и направились домой.

— Видали? — обернулся Сережка, шедший впереди. — Фашиста ведут. А позади боец парашют его тащит…

— Это летчик? — спросил Петька.

— А то кто же!

Бойцы прочесали лес и выловили гитлеровца, встречи с которым мы так опасались.

На другой день у нас только и было разговоров, что о пленном фашистском летчике. Мы обо всем рассказали Василию. Тот, подумав, заметил:

— Видимо, он один и спасся. Остальным выброситься с парашютами не удалось. Иначе поймали бы и тех.

Понемногу все улеглось. Мы стали забывать о фашисте, потом наведались к вагону. На двери его опять висел замок. Шито-крыто нигде не было видно.

* * *

Мы вспомнили о девушках-фронтовичках и решили заняться новой посылкой.

Сережка с видом волшебника, открывающего заветную шкатулку с драгоценностями, отпер сундук, вынул из него картонную коробку, из коробки узелок, из узелка — жестяную банку из-под грузинского чая. Он вытряхнул из нее деньги, которые нам удалось накопить. Их мы собирали около месяца. Обошли всех ребят и девчонок нашего класса, объяснили им, что будем готовить новую посылку на фронт, и каждый дал нам денег, сколько мот. Василий со своей получки тоже внес десять рублей.

Пересчитав деньги, мы отправились в магазин покупать гитару. Отправились не одни, а с девчонками — Светой Лукиной и Надей Мацкевич. Девочки эти понимали толк в гитарах, потому, что сами немного играли. Они помогли нам выбрать самую лучшую.

Чтобы посылка была не очень громоздкой, с помощью Василия мы разобрали гитару — сняли струны, отвинтили ключом винт, которым крепится гриф, и завернули отдельно гриф и корпус гитары. Все это переложили в ящике мягкой стружкой.

Юрка принес большой лист бумаги и развернул его:

— Вот видите!

На бумаге акварельными красками он нарисовал большой дом с двумя крылечками и трубами, из которых валил клубами синий густой дым. К крыльцу шли четыре смешных маленьких человечка.

— Что это за человечки? — спросили мы.

— А это — Сережка, Петька, Колька и я, — ответил Граф, — то есть мы вчетвером.

— Ты бы лучше нарисовал танк или пушку, — посоветовал Петька.

— А з-зачем танк? З-зачем пушка? Там есть настоящие танки и пушки, а домов, наверное, нету.

— Ладно. Пусть будет дом, — Сережка аккуратно свернул лист и сунул его в ящик. Туда же мы вложили такое письмо:

«Уважаемые товарищи бойцы службы ВНОС! Посылаем Вам гитару, чтобы в свободное время вы играли на ней. Это — подарок от всех ребят нашего седьмого «В».

Позавчера у нас случилось происшествие. Рано утром на мост через реку налетел фашистский самолет и хотел разбомбить его. Но помешали зенитчики. Они сбили бомбардировщик. Самолет, правда, сбросил две бомбы, но в цель не попал.

Как это могло случиться, товарищи бойцы службы ВНОС, что самолет пробрался к нам в тыл? Может, у вас испортились приборы, и вы не обнаружили его? А, может, он шел на такой большой высоте, что трудно было заметить?

Если можете, товарищи бойцы, то объясните, почему фашистский летчик пробрался к нам в тыл…»

Глава четырнадцатая

ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ЛЕТА

Война удалялась все дальше и дальше на Запад. Мимо станции Грачи по-прежнему торопливо шли по рельсам тяжелые составы, но дорога им с каждым днем предстояла все длиннее. И хорошо! Наши армии и дивизии устремились к границе, оставленной в сорок первом году.

Люди в поселке приободрились, повеселели. Веселее становился и Василий, слушая сводки по радио. Части Советской Армии освободили Харьков. Вечером, когда мы слушали сводку, диктор торжественно объявил: «К исходу дня 23 августа весь белгородско-харьковский плацдарм очищен от немецких захватчиков. Войска Воронежского и Степного фронтов вышли на линию Сумы, Зеньков…» Он назвал еще несколько городов, но я их не запомнил.

— Да-а-а! — Василий даже закурил от волнения папироску, хотя от курева воздерживался долгое время. — Теперь, брат, праздник на нашей улице! В шею гоним фашистов!

Каникулы у нас подходили к концу — скоро в школу. Последние дни августа не шли, а бежали. Матери стирали нам рубахи, покупали учебники и тетради. Мы сходили в парикмахерскую: за лето волосы отросли, по словам Сережкиной матери, как у дьячков. Постриглись и даже поодеколонились.

Наступил последний день августа. Было солнечно и безветренно. Отчетливо слышалось, как на станции лязгают буфера вагонов.

Мы, как всегда, собрались на крыльце. Солнце припекало по-летнему ласково. Крапива вытянулась вровень с крылечком, и по ней ползали прозрачные зеленые букашки. С забора, что отделял наш двор от соседнего, спрыгнул кот Леший. Он, как тигр, кинулся на соседского рыжего кота Тишку. Тот, удирая, отчаянно заверещал, и