Книга Нарциссическая семья: диагностика и лечение - Стефани Дональдсон-Прессман

обозначает любовь к пациенту — будет позитивно.

Когда взрослый может научиться принимать и любить ребенка на картине, он вступает на долгий путь к тому, чтобы быть в состоянии принять и полюбить взрослую версию того ребенка. Он также становится более способен реалистично оценить условия ответственности и контроля — и в прошлом, и в настоящем.

Деление на отсеки. Понятие деления на отсеки важно для пациентов, чтобы они могли начать различать между тем, чем владеют сами (и за что могут, соответственно, принять ответственность), и тем, чем владеет кто-то другой. Одна из самых больших проблем для взрослых, воспитанных в нарциссических семьях, — это то, что они имеют тенденцию брать ответственность за события, которые слабо контролируют или вообще не владеют контролем над ними (типа тех, что случались, пока они были детьми и, по существу, не имели никакой власти). При этом они отказываются принять ответственность за то, что происходит с ними сегодня (когда они уже взрослые и имеют немало власти над решениями, которые принимают и действиями, которые выполняют).

История Марка. Марк — мужчина двадцати девяти лет, который обратился к нам по поводу депрессии. В ходе курса лечения Марк вспомнил, как примерно в течение пяти лет подвергался сексуальным домогательствам со стороны священника их семьи, которые начались, когда Марку исполнилось семь. Семья Марка, исповедующая католичество, жила в бедности в течение многих лет с того времени, как у отца обнаружили рак. С тех пор отец был инвалидом и умер, когда Марку было двенадцать. «Отец Тед» был очень добр к семье, и мать Марка обожала его. Он помогал семье разными способами и особенно заботился о Марке, старшем ребенке и единственном мальчике. Он брал Марка на бейсбол, автошоу, в кино, на рыбалку, благодаря чему Марк получал множество положительных впечатлений, которые иначе бы не получил. Отец Тэд был семейным героем. Поэтому Марку было невероятно больно, когда всплыли воспоминания о вещах, к которым его принуждал отец Тед.

У Марка было много периодов, когда он говорил себе — «я все это выдумал; я больной; он никогда бы такого не сделал!» Конечно он знал, что это случилось, но принятие действительности было столь же угрожающе для Марка-взрослого, сколь опустошающим был пережитый опыт для Марка-ребенка. Марк защищался от болезненной действительности, наделяя свое детское «я» полномочиями взрослого: «я мог остановить это, если бы хотел; это была вся моя вина; наверное, я сделал что-то, из-за чего он решил, что я этого хотел сам; я был действительно порочным/грязным мальчиком». Марк принимал ответственность за осуществлявшееся над ним надругательство, наделяя свое детское Я властью и контролем, которых ребенок не имел.

И наоборот, Марк раз за разом отрекался от полномочий взрослого человека, делая утверждения вроде «я не могу трогать этого; это убьет мою мать; я не сержусь ни на кого; даже если это действительно было, нет никакого смысла говорить об этом сейчас». Сначала он отказывался найти фотографию, завести дневник (см. «Дневник чувств» в пятой главе) — другими словами, принять ответственность за свое выздоровление. Постепенно Марк стал видеть, что может позволить себе выражать гнев, вместо того, чтобы отрицать его в депрессии. Он узнал, что теперь имеет много контроля над своей жизнью теперь, и что следовало принять ответственность за нее. В то же самое время он наконец смог увидеть, что он не имел контроля в детстве и поэтому не мог взять ответственность за надругательство над собой. Использование техники фотографии помогло Марку провести это различие.

Проблема обобщения. Взрослые из нарциссических семей склонны обобщать проблемы ответственности и вины так, чтобы они завершались позицией — «все или ничего». В зависимости от дня недели, фазы луны, или отношения метрдотеля, они решают, что они ответственны за все («О нет! Идет дождь! Это я накаркал!») или ничего («Короче, я сказал ему, что если его не устраивает, что я прихожу на работу на три часа позже и в джинсах, то пусть засунет себе эту работу в... место, где всегда темно!»)

Склонность обобщать также проявляется как обыкновение смешивать несвязанные обстоятельства, как будто это отношения причины-и-следствия. Следующий фрагмент иллюстрирует этот пункт:

Мэри: я ничтожество. Три чека остались неоплаченными, Джонни провалил контрольную по правописанию, и водонагреватель сломался.

Врач: погодите, я здесь что-то не улавливаю. Я не соглашусь, что вы ничтожество, хотя я, конечно же, могу понять, что вы могли себя так почувствовать, когда три чека вернулись без оплаты, потому что не хватило денег на счету. Но я не вижу связи с контрольной работой Джонни и водонагревателем.

Мэри: Да я просто ни на что не гожусь! Если бы я была как нормальный человек, этого всего бы не произошло!

Врач: Вы говорите, что ваш сын не провалил бы контрольную, и ваш водонагреватель не сломался бы, если Вы были «как нормальный человек»?

Мэри: Именно!

Чтобы реалистично оценивать проблемы ответственности и контроля, выросшие в дисфункциональных семьях должны быть способны разложить свои эмоции о различных событиях по разным отсекам, различать виды чувств, серьезность и срочность ситуаций, глубину ответственности и степени власти/контроля.

Коробки. Один из инструментов, который мы считаем полезным при обучении пациентов умению раскладывать вещи по отсекам (как сдерживающее средство против обобщения) — это «игра в коробки». В ее самой элементарной форме, эта игра используется, чтобы показать, что отличающиеся факты могут существовать одновременно; например, что:

1) У отца было тяжелое детство, ему приходилось работать шестьдесят часов в неделю на паршивой работе, затем он женился на женщине, которая позже бросила его с тремя детьми, и прилагал все усилия, чтобы держать его семью вместе, и что

2) сын рос боязливым и неуверенным, грустным и напуганным неприветливостью отца, чувствуя, что нет никого, чтобы защитить его, потому что отца не было дома; сын всегда чувствовал себя глупым и ничего не стоящим, потому что не мог заставить отца уделить ему внимание, и ощущал себя дефектным, потому что он был совсем маленьким, когда его мать решила бросить его.

В терапии, мы назвали бы первый пункт выше «Коробка 1». В этой коробке, как мы говорим пациенту, находится действительность вашего отца: долгие часы работы, бедность, страх, недостаток родительских навыков, отсутствие времени, отсутствие помощи, чувство, что он прилагал все усилия, какие мог. Пациент может понять это и может признать, как жестко обошлась жизнь с его папой.

Затем эту коробку можно отложить в сторону и посмотреть на «Коробку 2». Коробка 2, представляя второй пункт выше, содержит действительность ребенка: пытаться быть