Книга Голод Рехи - Мария Токарева

перебирая волосы. Впрочем, таких сладких картин не предвиделось.

«Вот прирежет она меня, и что дальше? Что она-то будет делать? – с долей злорадства подумал Рехи. – Ну и пусть одна тут бродит! Мне-то уже все равно будет».

Под ногой некстати скрипнула старая кость, распавшаяся прахом. Тут же донесся знакомый аромат, слишком невовремя напомнивший о приятных мгновениях. Но теперь в нем отчетливо проступал особый привкус гнева и жажды убийства, именно по нему эльфы определяли, что ящеры или люди готовятся к атаке.

– Выходи! Трус! Ты всегда был трусом! Ты даже полюбить не мог из-за трусости! – орала неугомонная Лойэ, осыпая проклятьями на разные лады, да так изобретательно и мерзко, что у нее бы могли поучиться иные матерые воины.

Рехи всегда знал, что разгневанная подружка хуже врага. Он-то все еще надеялся, что запах ярости вскоре сменится слезами или хотя бы отчаяньем. Или как там бывает у женщин? Обычно они начинают реветь, Рехи сам несколько раз видел семейные ссоры с поединками, а потом все стихало. Впрочем, с Лойэ так не получалось, поэтому она заставляла перебегать от одной свалки камней к другой.

«Надо перерезать ей глотку! Чтобы не выступала! И пошла она к ящерам! Солнце вам на голову, будто я не знал, что спутник из нее никудышный», – молча ворчал Рехи, готовя клык, но не атаковал первым, все еще ожидая каких-то перемен. Лойэ же только больше распалялась.

Пока Рехи прятался, она перелетала черной тенью с одного возвышения на другое. Ее не волновало, насколько прочны конструкции. Пару раз она устроила настоящие обвалы, но сама осталась невредима, точно отрастила пару крыльев, как у проводника Митрия. Рехи завидовал ее легкости. Как он успел рассмотреть в пылу разгоравшейся борьбы, Лойэ тоже досталось: поджившие ссадины на лице и руках не лгали, но, очевидно, проклятые рептилии не травмировали ей ноги.

«Может, кто-то еще выбрался? Кроме нее…» – мелькнула обнадеживающая мысль. Вдвоем или втроем удалось бы усмирить Лойэ, и, может, построить новую деревню. Хотя бы прямо на обломках этого города, сделали бы центром башню с онемевшим колоколом. Занятное же сооружение, с него и пустошь просматривалась, а мертвецы потеснились бы. Если бы Лойэ встретила его иначе, то, возможно, не пришлось бы больше тащиться к мифическим развалинам с мутной целью. Но Лойэ была в гневе.

– Мы остались одни! Только двое! Никто больше не выжил. Никто! – яростно выплывала она. – И ты даже не попытался никого спасти!

С ней действительно никого не оказалось, все фантазии отсекло заявление, что больше никто не выбрался. Вокруг только восставал сонм мертвецов. И это чуть не стоило Рехи жизни: нога снова раздавила чью-то кость, осколки черепа, и тут же на звук сверху прыгнула беспощадная тень, метя клинком прямо в сердце.

Рехи уклоняясь от наточенного лезвия клыка, отшатнулся к остаткам стены, схватился за край и перемахнул на другую сторону. Но приземлиться не удалось: Лойэ схватила сзади за щиколотки. Рехи повалился вниз, пропахав камень и без того разбитым носом. Пыль засыпала глаза, а на спину сиганула полоумная девица.

Рехи дернулся и наотмашь ударил мечом. В тот миг он забыл, что сначала не хотел причинять вред невольному противнику. Хотя Лойэ-то сражалась на полном серьезе и ничем не уступала в навыках.

– Да, мы остались вдвоем! Ты вообще одна хочешь оказаться тут?! – зашипел Рехи, сбрасывая с себя Лойэ, которая едва не свернула ему шею коленями. Вот уж не хотелось испытывать на себе ее коронный прием. Она норовила прыгнуть на плечи превосходящему в росте противнику и сломать ему позвоночник резким стремительным движением. От особо удачных убийств она всегда вздрагивала, как в экстазе. Убийство и страсть – все тот же голод. Только убийство – голод разрушений.

– Лучше одной, чем с тобой! – крикнула Лойэ, снова кидаясь с клинком. Выпад оказался не очень мощным, да и клыками ящеров всегда с трудом фехтовали. Ими обычно протыкали из засады, но теперь пришлось выставить заслон из своего оружия.

Рехи стремился отвести от себя опасность и выбить меч из руки Лойэ. Он все еще не хотел ее убивать. Вспомнился один хитрый прием, который использовал тот самый воин племени, носивший почетный металлический клинок. Рехи попытался повторить.

Он стремительно вывернул клык, заставляя Лойэ выгибать запястье под неудобным углом. То ли мастерства не хватало, то ли противник попался не менее опытный, но замысел не удался: воительница ловко вывела клинок из ловушки, отскочила в сторону, пробежала пару шагов по отвесной стене и оказалась за спиной. Рехи резко закинул свое оружие назад, не успевая даже развернуться. К счастью, интуиция не подвела, ему удалось, неестественно вывернув руку, отразить новый удар.

– Чтоб тебя песок засыпал! – беспрестанно рокотала Лойэ, брызжа слюной.

– Ну и к ящерам тебя! – выругался Рехи, устав от оскорблений.

Если уж она совсем сошла с ума, то, может, и правда стоило ее бросить, откинуть подальше от себя. Только не хотелось. Да и разум ее не покидал. Просто их обоих слишком несвоевременно накрыло бурей, слишком больно приложила судьба.

Когда Рехи развернулся, перекатившись вбок после очередной атаки, то успел заметить, как изменилось лицо Лойэ: от левого уха до самого носа тянулась свежая борозда рваной раны, обещавшей оставить глубокий шрам. Конечно, Рехи сам носил такие – на скулах, на лбу, да и по всему телу. И все же показалось, что эта отметина перепахала самую сущность Лойэ. Но сожаление проснулось лишь на миг, они оба слишком гордились талантом воина, чтобы принимать сочувствие.

Клыки вновь скрестились, глухо ударяясь друг о друга. Отравленные наконечники искали цель. Диагональные удары ничего не решали, потому что неумело заточенные лезвия никого не ранили, только скрежетали друг о друга, будто сжатые зубы. Вся сила этого оружия сосредотачивалась в засечных ударах самым краем лезвия – там скапливался весь остаточный яд уничтоженных рептилий.

«Неужели ты хочешь увидеть, как я умираю в корчах?» – почти в отчаянии подумал Рехи. Он не давал спуску, не отступал ни на шаг, но что-то мешало атаковать в полную силу. Наверное, он не хотел снова оставаться в одиночестве в совершенно чужом мире.

Мир – это не место. Мир – это окружение. И гасить собственной рукой последний осколок своего мирка не хотелось, да еще в голове ворохом ненужных мыслей пролетало все, что они пережили вместе. Охота и страсть, даже детские годы, когда избалованная девчонка била сироту. Вот как теперь, только он научился давать сдачи.

– Ящеры вырвут твои потроха! – шипела Лойэ. В алых глазах дергалось пламя безрассудства,