Книга Сожженные девочки - С. Дж. Тюдор

– Все равно поп.

– Ты не должна так говорить.

– Почему?

– Бог может тебя услышать.

– Бога нет.

– Ты хочешь попасть в ад?

– Говоришь точно как моя мама.

Джой протягивает руку и осторожно касается кровоподтека, окружающего глаз подруги.

– Больно?

– Да. Отвали.

– Ты ее ненавидишь?

– Иногда. Иногда я хочу, чтобы она умерла. Но чаще я просто мечтаю, чтобы она изменилась.

Какое-то время они лежат молча. Затем Джой встает.

– Мне пора. Я позвоню тебе позже?

– Хорошо.

Мерри садится и провожает взглядом подругу. Джой бежит, раздвигая высокую траву. Мерри оглядывается и смотрит на дом. Внутри кричит ее мама. Она берет Библию и зажигалку. Поднеся огонек к уголку книги, она смотрит, как чернеет кожаный переплет. Прежде чем он успевает заняться, она бросает Библию обратно на траву, ложится и закуривает.

Мне все равно, попаду я в ад или нет, – думает она. – Хуже все равно не будет.

Глава 13

Я застегиваю рубашку и поправляю белый воротничок, приглаживаю свое облачение. Затем выхожу из вестибюля и прохожу к алтарю. Внимательно смотрю на свою паству. Прихожане сидят, наклонившись вперед. Их головы склонены, лиц не видно.

– Добро пожаловать, – говорю я, и молчаливые фигуры по очереди поднимают головы и смотрят на меня.

Первым я вижу своего мужа, Джонатана. Он улыбается. Всегда улыбается. Даже в свои самые ужасные дни. Даже сейчас, когда его голова проломлена с одной стороны и на волосах запеклась кровь и видны мозги. Рядом с ним Руби. Ну конечно. Она смотрит снизу вверх обвиняющим взглядом. Ее лицо распухло и посинело от того, как девочку избивали кулаками, ногами и ее собственными деревянными игрушками. Она держит плюшевого кролика. Того самого, с которым я ее нашла. Она любила этого кролика. Вот только, наблюдая за ней, я понимаю, что кролик, которого она стискивает в ручонках, настоящий. Продолжая смотреть мне в глаза, она наклоняет голову и откусывает кусок от одного уха.

Я с лихорадочно бьющимся сердцем делаю шаг назад, и что-то касается моей макушки. Я поднимаю глаза. Преподобный Флетчер свисает с балкона у меня над головой, и его ноги подергиваются в адской пляске смерти.

Если ты увидишь сожженных девочек, – хрипит он, едва шевеля потрескавшимися черными губами, – тебя постигнет несчастье.

Я закусываю губу, удерживая рвущийся наружу крик. Со скамей на меня теперь смотрят и другие лица. Некоторые я узнаю. Некоторые помню очень смутно. Две фигуры встают и шаркают по проходу ко мне. На полпути они вспыхивают. Но даже охваченные пламенем продолжают идти.

Я пячусь назад. Холодная ладонь опускается мне на плечо. Я понимаю свою ошибку. Я ощущаю его кислое дыхание и слышу голос…

– Мам. МАМ!

Я вырываюсь из сна подобно утопающему, выныривающему на поверхность из глубин темного и зловонного озера.

С трудом разлепляю глаза и пытаюсь сфокусировать взгляд на Фло, которая держит меня за плечи. Вид у нее встревоженный и разгневанный одновременно.

– Господи Иисусе, как ты меня напугала.

– Я… Я…

– У тебя было что-то вроде кошмара.

Сон. Это был всего лишь сон. Я осознаю, что лежу, свернувшись калачиком, на диване в одежде, от которой разит потом и сигаретным дымом. Я опускаю ноги на пол, переводя свое тело в сидячее положение. Сквозь шторы в комнату проникает дневной свет.

Фло садится на пятки и смотрит на меня.

– Мам?

– Я… э-э… не могла уснуть. Спустилась, чтобы выкурить сигарету, и увидела в часовне какой-то свет. Ну, и пошла посмотреть…

– Ты куда-то пошла одна среди ночи? – Фло встает, упершись руками в бедра, и гневно смотрит на меня. – Мама, это та-ак тупо. На тебя могли напасть, тебя могли убить.

– Ладно, ладно. Там никого не было.

– А что за свет?

– Я не знаю. Плохая лампочка. Мое воображение.

– И это все?

– Да.

– Почему ты спишь на диване? От тебя разит сигаретами.

– Наверное, я прилегла на минутку, а потом отключилась.

Она продолжает подозрительно на меня смотреть. Затем вздыхает и качает головой.

– Ладно. Кофе будешь?

– Да, спасибо… А который час?

– Почти девять.

Девять часов. Девять утра. Утро понедельника. Время встречи. Проклятье.

– Доброе утро всем. Приношу свои извинения за то, что немного опоздала.

Я улыбаюсь небольшой группе людей передо мной, пытаясь, подражая Деркину, излучать благодушное сияние. Не уверена, что мне удается. То, что я раскраснелась и отдуваюсь, одновременно пытаясь застегнуть воротничок, видимо, говорит не в мою пользу.

Преподобный Раштон встает.

– Я представлю вам присутствующих?

– Спасибо, – с благодарностью произношу я. Проклятый воротничок.

Мы все втиснуты в крошечный офис сбоку от основной часовни, офис, который казался мне тесным и без людей, а теперь, когда в нем собралась вся приходская команда, и вовсе стал напоминать обиталище хоббитов.

Повсюду громоздятся кипы бумаг. Пробковая доска забита инструктажами по технике безопасности, бюллетенями приходских новостей и чинопоследованиями. Даже на стенах не осталось свободного места: они увешаны историческими снимками часовни и ее предыдущих пастырей, среди которых гораздо более молодой, нежели сейчас, Раштон, а также сурового вида мужчина с копной темных волос (преподобный Марш, как гласит подпись под фото) и преподобный Флетчер – привлекательный мужчина за пятьдесят с седыми волосами и аккуратной бородкой. Рядом с Флетчером светлеет пустой квадрат места, с которого сняли какую-то фотографию. Я задаюсь вопросом – почему.

Тут едва уместились письменный стол и два стула. Так что даже к лучшему, что наша «команда» состоит всего из пяти человек, четверо из которых присутствуют на сегодняшней встрече.

– Это Малколм, наш чтец, – говорит Раштон.

Угловатый мужчина в очках кивает и улыбается.

– С Аароном вы знакомы.

Мы коротко киваем друг другу.

– К сожалению, наш администратор, Джун Уоткинс, очень больна и больше не может выполнять свою работу. К счастью, нам есть кем временно ее заменить…

В тот же момент, как по заказу, дверь отворяется и в комнату входит эффектная высокая женщина в свободном развевающемся платье, с гривой белых волос, собранных в свободный узел. В руках она держит флягу и стопку пластиковых стаканчиков.