Книга Русалочка должна умереть - Соро Кет

VII Верена.

Вот твой вискарь, идем домой, Цуки!

Посетителей у меня немного.

После того, как я нажаловалась главному на странную женщину, которая выдает себя за лечащего врача, медсестры никого ко мне не впускают.

К вечеру понедельника приходит сам Ральф. Вид у него дерьмовый.

Глаза запали, под ними появились круги. Мне даже жаль его становится в первый миг. Все вспоминается, как мы любили друг друга раньше. Как он нуждался во мне тогда… Как защищал меня… По крайней мере, пытался. Как прижимал к себе промозглыми грозовыми ночами и зарывался лицом в мои волосы, вдыхая запах духов. Тогда я пользовалась Moschino Pink. А он называл их «клубничной жвачкой».

Я жду, что он падет на колени и скажет: «Прости меня, я вел себя, как мудак. Вот твой вискарь, идем домой, Цукерпу!»

– У тебя откажет желудок, – говорит он. – Если уже не отказал.

Я пожимаю плечами. У меня язык как наждак, невзирая на физрастворы из капельницы.

Приходится каждое слово взвешивать.

– Значит, откажет, – говорю я, как следует поразмыслив.

Широко расставив колени, Ральф наклоняется. Его дыхание пахнет мятой и алкоголем. Теперь понятно, почему он так выглядит. Похмелье не щадит никого. Ему самому потребовались годы, чтобы подчинить Джесс. Я же сломала его всего за неделю.

Сегодня пятница, – согласно пышечке-медсестре. Я вернулась в субботу.

– Когда ты была ребенком, – шепчет Ральф мне на ухо, – тетя умоляла меня не привязываться к тебе. Говорила, когда ты вырастешь, ты поймешь, насколько выше меня по происхождению. Поймешь и начнешь стыдиться своей любви. Когда ты выросла, я умирал от боли… Ты тоже не сдохнешь, Ви.

– Запиши это где-нибудь. Используешь в некрологе.

Он вздрогнул и замолчал. Я облизала сухие губы.

– Он должен быть очень классным, чтобы Лизель не отменила твой витамин «Б». На ее звонок Мартин ответит даже из гроба… И твои деньги тебя уже не спасут.

Ральф стиснул зубы.

Витамин «Б» – от слова Beziehung. Знакомства. Витамин «Б» – это волосатая лапа, которая продвигает некоторых по службе. Ральф этот витамин принимает уже давно. Не только Джесси у нас зависимая.

– Тебе это не поможет.

– Зато, навредит тебе.

В нашем клане человек пятьдесят разновозрастных священников. Восемь из них – отборные, холеные, высокопоставленные попы, имеющие связи. Один из них – имеет связи с Лизель. Настолько нежные, что отдал ей свою городскую виллу.

Себастьян едва не спятил, когда узнал. Он эту виллу, можно сказать, уже обставлял в уме. Наверное, место нашел для портрета Цезаря. Но возразить не посмел, хоть и граф. Вот такой он, Мартин. Ральфа он в порошок сотрет.

Мне очень хочется все это ему сказать, но я не могу. Язык и небо похожи на слоеное тесто. И на зубах словно шерсть растет. От слабости мне даже говорить сложно. От такой речи я просто сдохну. Приходится сразу перейти к главному.

– Без меня ты бы сдох в тюрьме. В драке за девственность своей задницы, – пауза; без эмоций. – Я не могу забрать все, что сделала, но ты заплатишь за каждый мой добрый жест. Я не Русалочка, мать твою. Меня скоро хватятся, и ты пожалеешь, что ты не сдох.

Ральф молча краснеет яркими крапивными пятнами. Только губы бледнеют, так яростно он сжал рот. Я закрываю глаза и забираюсь под одеяло.

– Чего ты от меня хочешь?! – говорит он. – Чего вы все от меня хотите, мать вашу?! Чего?!!

Меня клонит в сон, но что-то в его словах заставляет меня проснуться.

– Уважения, – хочу я сказать. – Я хочу уважения. Не больше, но и не меньше…

Но у меня нет ни сил, ни воздуха, ни слюны.

VIII Стелла.

И это – бабушка?..

Ральф стоял у автомата с напитками.

Стоял один, стоял низко опустив голову и надвинув на глаза капюшон. Он выглядел подавленным и усталым. Сперва он еще советовался с ней, но узнав, что Стелла ходила к девочке, обозлился.

– Я доверял тебе! – рявкнул он, сжимая белые, трясущиеся руки. – Считал, что ты в этом разбираешься!

– Мне нужно время, – сказала Стелла. – Нужно время установить контакт.

Ральф рассмеялся, как сумасшедший и крутанулся на месте вокруг собственной оси.

– Контакт? – его голос был таким сладким, словно вместо звуков из горла капал сироп. – Встанешь перед ней и отлижешь, как мне отсасывала?

После этого они не общались. Стелла знала, что Ральф ходил к Ви сам, но… судя по позе, в которой он стоял у автомата с напитками, никуда не продвинулся.

К Стелле Ральф был не справедлив. Да, она ему сделала, но он сам этого хотел. Сам ведь боялся, что педофил или еще что-нибудь похуже. Стелла просто пыталась ему помочь!.. И не ее вина, что он импотент. Сам ведь потом признался!..

Ральф обожал Верену; он понимал это. Любил ее. Но он понятия не имел, как много форм способна принять любовь. Агапе, эрот, филия…

И Стелла объясняла ему. Спокойно и терпеливо раскладывала по полочкам. Что когда люди любят, им хочется открыться друг другу душами, что часто путают с притяжением тел. Тогда они еще не были любовниками, но она знала: Ральфу не нужна маленькая девочка. Ему нужна была женщина. Взрослая женщина. Настоящая!

Она, Стелла.

Теперь она так не думала.

Искры, летавшие по столовой, не заметил бы лишь слепой. Девка все время ерзала, он притворялся, что пьяный, чтобы свой поплывший взгляд скрыть… А то, что Ральф наговорил ей потом, когда девочку увезли на скорой, заставило Стеллу протрезветь. Пересмотреть их отношения под новым углом.

«Почти что сестра тебе?.. Ты замуж за меня собралась? Я делаю тебе одолжение, идиотка! Господи! И я еще думал, что ты – умна!»

Остыв, Стелла все, конечно же поняла. Ральф был расстроен, говорил не подумав. Наверняка, он вскоре одумается. Наверняка, он вскоре перед ней извинится. И чтобы не пропустить момент, она наблюдала за Ральфом с безопасного расстояния.

Стоя в нише между палатами на втором этаже, Стелла отлично видела, что происходит в холле.

Вот Ральф всхлипнул, – во-всяком случае, так ей показалось. Провел по лицу рукой. Яростно ударил ладонью по автомату и, опустив голову, прижался лбом к стенке. Плечи его опять дрогнули и у Стеллы болезненно сжалось сердце.

Вспомнилась последняя встреча. За день до приезда девочки. Последний сеанс.

– Он не кретин, понимаешь? – шептал Ральф, лежа на кушетке у нее в кабинете, хотя еще недавно уверял, что Филипп – как раз кретин. – Если он решил, что Верена любит меня, у него был повод!.. Он жил с ней, он знает ее, знает ее чувства… Что, если я ошибся? Что если Ви меня по-прежнему любит? Что, если я обидел ее, трахнув Джессику?