Книга Вампитеры, фома и гранфаллоны - Курт Воннегут
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ФРАНКЕНШТЕЙН: Что вы ей отвечаете?
СИЛЬВИЯ: Я собираюсь это сделать, Норберт. Прощайте. (Она вновь и вновь пытается направить на себя револьвер, но у нее не получается. ФРАНКЕНШТЕЙН спокойно стоит рядом и наблюдает.) Что это? Почему? Это ведь случайность, верно?
ФРАНКЕНШТЕЙН: Мы очень не хотим, чтобы вы навредили себе. Мы ведь вас тоже любим.
СИЛЬВИЯ: И сколько я должна так жить? Раньше я боялась спрашивать.
ФРАНКЕНШТЕЙН: Я должен число вытащить из шляпы?
СИЛЬВИЯ: А может, не стоит? (Пауза.) Вы уже тащили? Сколько получилось?
ФРАНКЕНШТЕЙН: По меньшей мере пятьсот лет.
Молчание.
СИЛЬВИЯ: И что, я буду жить и после того, как вы умрете?
ФРАНКЕНШТЕЙН: Ну что же, моя дорогая Сильвия, пора объяснить вам то, что я хотел вам сказать все эти годы. Каждый орган, находящийся там, внизу, способен позаботиться о двоих человеческих существах, а не об одном. Все трубки и провода спроектированы так, что к ним в считаные секунды можно подцепить второго человека. (Тишина) Вы понимаете, Сильвия? (Молчание. ФРАНКЕНШТЕЙН, страстно.) Сильвия! Я буду тем вторым. Ни один брак на свете не сравнится с нашим. Все величайшие истории любви померкнут перед нашей любовью. Ваша почка станет моей почкой! Ваша печень – моей печенью! Ваше сердце – моим сердцем. Мы будем жить в столь совершенной гармонии, Сильвия, что боги от зависти станут рвать на себе волосы.
СИЛЬВИЯ: Вы этого так хотите?
ФРАНКЕНШТЕЙН: Больше, чем чего-нибудь в этом мире.
СИЛЬВИЯ: Ну что ж, тогда – пожалуйста! (Она разряжает револьвер во ФРАНКЕНШТЕЙНА.)
СЛЕДУЮЩАЯ СЦЕНА
Та же палата через полчаса. Установлен второй треножник, на котором покоится голова ФРАНКЕНШТЕЙНА. ФРАНКЕНШТЕЙН и СИЛЬВИЯ спят. СВИФТ, рядом с которым стоит ЛИТТЛ, лихорадочно осуществляет последние соединения второй головы с механизмами, находящимся внизу. Рядом лежат гаечные ключи, горелка, прочие инструменты водопроводчика и электрика.
СВИФТ: Как-то так. (Выпрямляется, осматривается.) Как-то так.
ЛИТТЛ (смотрит на часы): двадцать восемь минут с момента первого выстрела.
СВИФТ: Слава богу, мы находились поблизости.
ЛИТТЛ: Конечно, вам нужен был водопроводчик.
СВИФТ (в микрофон): Чарли – мы здесь все установили. Как у вас там?
ЧАРЛИ (в переговорном устройстве): Все установлено.
СВИФТ: Дай им побольше мартини.
ГЛОРИЯ с остановившимся взглядом появляется в дверях.
ЧАРЛИ: Дал. Сейчас они будут на седьмом небе.
СВИФТ: Подкинь им еще и ЛСД.
ЧАРЛИ: Даю!
СВИФТ: Подожди! Я забыл про фонограф. (ЛИТТЛУ) Доктор Франкенштейн сказал – если это когда-нибудь случится, он хотел бы прийти в себя под определенную пластинку. Она среди других пластинок – простой белый конверт. (ГЛОРИИ) Попробуйте найти ее.
ГЛОРИЯ идет к фонографу, находит пластинку.
ГЛОРИЯ: Эта?
СВИФТ: Поставьте.
ГЛОРИЯ: Какой стороной?
СВИФТ: Не знаю.
ГЛОРИЯ: Одна сторона заклеена пленкой.
СВИФТ: Ставьте ту, что без пленки. (ГЛОРИЯ ставит пластинку на фонограф. В микрофон.) Будь готов разбудить пациентов.
ЧАРЛИ: Готов!
Пластинка начинает крутиться. Звучит дуэт Джанетт Макдональд и Нельсона Эдди «О, сладкая тайна жизни».
СВИФТ (в микрофон): Буди их!
ФРАНКЕНШТЕЙН и СИЛЬВИЯ просыпаются, исполненные радости и удовольствия. Сквозь полусон они наслаждаются музыкой, потом замечают друг друга и нежно улыбаются, как старые добрые друзья.
СИЛЬВИЯ: Привет, милый!
ФРАНКЕНШТЕЙН: Привет, дорогая!
СИЛЬВИЯ: Как ты себя чувствуешь?
ФРАНКЕНШТЕЙН: Отлично! Просто отлично!
Джек-потрошитель неоднократно получал комплименты по поводу того, как умело он расчленял женщин, которых убивал. «Установлено, что при вивисекции нижней части тела убитой были продемонстрированы изрядные анатомические навыки», – писала лондонская «Таймс» 1 октября 1888 года.
Теперь свой маньяк-потрошитель есть у Кейп-Кода. Фрагменты тел четырех молодых женщин в феврале и марте были найдены в Труро, в наспех выкопанных неглубоких могилах. Тот, кто это совершил, не слишком хорошо владел ножом. Он порубил женщин, как предполагает полиция, либо кусторубом, либо топором. И сделал это достаточно быстро.
По крайней мере две из женщин, школьная учительница и студентка колледжа из Провиденс, что на Роуд-Айленд, были застрелены из револьвера. Так как жертвы были разрублены на много кусков разного размера и формы, только убийца мог сделать достаточно веское предположение относительно действительной причины смерти. Возле корней дерева неподалеку от могил обнаружили испачканную веревку. Веревкой была обмотана и голова одной из жертв. Детали ужасны и вызывают жалость вместе с тошнотой.
Полицейские уверены, что задержали убийцу. В настоящее время он содержится в исправительном доме округа Барнстейбл. Подозреваемый – разведенный плотник из Принстауна, тихий, спокойный, ростом шесть футов и возрастом в двадцать четыре года человек, чья бывшая жена, Эвис, собирается свидетельствовать в пользу его невиновности. Он женился на ней, когда она от него забеременела в возрасте четырнадцати лет.
Его зовут Антон С. Коста. У него трое детей. «Тони хотел девочку, – говорит его жена. – Когда родился мальчик, он был разочарован. Когда появился второй мальчик, он впал в депрессию. Когда же родилась Николь, Тони был переполнен радостью. Он обожает Николь».
Моя девятнадцатилетняя дочь Эдит знает Тони Коста. Встретилась она с ним во время сумасшедшего лета, которое провела без нас в Принстауне. Эдит знала его достаточно хорошо, чтобы получить и отклонить приглашение, которое он, вероятно, посылал многим девушкам: «Приходи посмотреть мою плантацию марихуаны».
Тони утверждает, что у него действительно была марихуана, которую он хотел показать девушкам, – совсем скромная плантация, состоящая из двух растений, росших недалеко от могил.
На стене автоматической прачечной в Труро недавно была замечена граффити: «Тони Коста закапывает девушек».
Довольно гнусная шутка нынче в ходу в Кейп-Коде: «Тони Коста, со своими усами, длинными бачками, в бабушкиных очках и темном свитере, заходит в автомобильное агентство в Хианнисе и приценивается к «Кадиллаку Эльдорадо». «За эту машину вам придется голову отдать», – говорит продавец. «Договорились», – отвечает Тони».
