Книга Магия страсти - Кэтрин Коултер

Грейсон осторожно сунул книгу в карман, и все последовали за Уилликомом.

— Я так и не смог проверить, насколько плоский у тебя живот, — прошептал ей Николас. — Боюсь, Грейсон пронзил бы меня шпагой.

— Может, если удастся спрятаться под лестницей, я успею быстренько поцеловать тебя и даже втянуть живот для осмотра, — сообщила Розалинда и побежала по коридору.

— Вернись, Розалинда, — окликнул он со смехом. — Я накормлю тебя ветчиной!

Глава 11

За обедом Грейсон рассказывал отцу и матери о сюжете нового романа, чтобы отвлечь их от «Правил Пейла». Любящие родители видели сына насквозь, но заверили, что им понравились приключения юного оксфордского студента, сражающегося с демоном, который заключил сердце его возлюбленной в магический драгоценный камень, вырванный, как гласят легенды, из короны сатаны. Розалинда нашла сюжет довольно интересным. Особенно еще и потому, что Грейсон сочинял на ходу.

Едва тетя Софи поднялась из-за стола, Розалинда увлекла Николаса в маленькую комнату, которую графиня Нортклифф лет двадцать назад предназначила специально для дам.

— Нет, — покачал головой Николас, коснувшись пальцем ее щеки. — Мы пока что не должны никому ничего говорить. Особенно твоим тете и дяде. Мы так недавно знаем друг друга. Дай им еще один день. Пусть увидят, как я ослеплен тобой. Ты такая мягкая и нежная.

— Не хочется признавать это, но ты прав. Дядя Райдер посчитает, что мы оба сошли с ума. Велит тебя похитить и переправить на Макао. Ты действительно уверен, что я мягка и нежна?

Он слегка коснулся кончика ее носа.

— Твой дядя Райдер не посчитает нас безумными. Подумает, что нами руководит вожделение. Тетя Софи станет твердить, что это так романтично, но во зрелом размышлении согласится с дядей Райдером: все, что творится с нами, — не что иное, как взбесившаяся похоть — разумеется, с моей стороны, потому что ты сама невинность. Они скажут, что я человек искушённый, умудренный опытом, и, следовательно, такого следует опасаться, особенно когда речь идет о молодой девушке. Ты нежнее, чем крылышки бабочки.

— Позволь сказать, что я не так уж невинна. И дело в том, что вовсе так не выгляжу.

— Возможно, ты права. И действительно так не выглядишь.

Розалинда тяжко вздохнула:

— И насчет похоти… что за странное слово. До этой минуты я вообще не думала, ни о какой похоти. Если именно похоть возбуждает во мне желание наброситься на тебя и осыпать поцелуями, пока не рухнешь на ковер, значит, это могучее чувство. И мне оно нравится. Поэтому ты так скоро попросил меня стать твоей женой? Сходишь с ума от похоти?

Похоть? О нет, дело вовсе не в ней. И не настолько она важна… но…

Он втянул воздух. Правда есть правда, и придется ее сказать.

— Похоть — вещь вовсе не плохая, но не думаю, что именно она правит нами.

Что же, по крайней мере, это часть правды. Розалинда изумленно уставилась на него:

— Никогда больше так не говори!

Он сдержал смех. Значит, она все поняла!

— Ну… похоть не окончательно завладела нами. И я совсем не обезумел от похоти к тебе. Ясно?

— Не знаю, что мне ясно, а что нет, — медленно выговорила она. — Я знаю — ты тот, единственный. Ни один мужчина не будет владеть мной, кроме тебя. Когда сегодня утром ты поцеловал мне руку, какой-то глубинной частью души я распознала, что именно ты и никто иной предназначен мне.

Она так сразу все поняла? Он тоже это знал. Ну конечно, он предназначен Розалинде, но не скажет этого, пока не услышит от нее брачные обеты. Пока она не будет принадлежать ему по закону.

— Именно я? Не один из этих трех герцогов?

— Пропади пропадом все герцоги.

Николас снова рассмеялся. Боже, в последние два дня он смеялся больше, чем за последние пять лет!

— Мне нравится твое остроумие, — заметил он. Однако ее ответная реплика потрясла его. Сразила.

— Но дело не только в этом, Николас, и, подозреваю, тебе тоже это известно. Меня обуревают чувства, с которыми невозможно справиться. И я не только узнала тебя — конечно, это звучит абсурдно, — но меня не оставляет ощущение, что ты тоже искал меня. Именно меня.

— Искал тебя? Действительно искал тебя? И ты тоже меня искала? Хочешь сказать, судьба привела наши лодки к одному берегу?

— Думаю, что наши лодки, стоящие рядом и трущиеся бортами, — нечто более реальное, чем это место, называемое Пейлом с его тайберами и драконами.

— Возможно, «Пейл» — всего лишь метафора, как сказал Грейсон.

— Ты считаешь, что он существует. Но я спрашиваю: как получилось, что мы владеем этой книгой? Правда, нашел ее Грейсон, которого словно специально подвели к этому лотку. Была ли это судьба или нечто куда более могущественное? А ты говоришь, что у деда была эта книга. Книга, поражающая воображение. Ты знаешь, это уж слишком. И когда я начинаю задавать подобные вопросы, мне становится страшно.

Он тоже испугался бы, если бы давно не привык ко всему тому, что Розалинде казалось новым и неизведанным.

Николасу хотелось обнять ее, утешить, но он знал, что будет глупцом, если решится на такое. Он не имеет права все испортить.

Николас вздохнул. Все действительно происходит слишком быстро.

— Если хочешь, можно поехать сегодня в театр. Мой поверенный со смехом уведомил меня, что отец забыл завещать моим братьям купленную десять лет назад театральную ложу, поэтому она автоматически переходит ко мне. Он добавил, что мои единокровные братья были весьма этим расстроены. Поверенный привык смягчать формулировки. На самом деле они просто мечтают увидеть меня в гробу.

— Твои единокровные братья? Я ничего о них не знаю.

Николас воззрился на девушку, втайне злясь на себя, Он слишком разоткровенничался. Совсем на него не похоже! Но что сделано, то сделано. И все это не имеет значения, если только она случайно не познакомится с его братьями. Не поверит всему, что они наговорят в приступе ненависти. Но ей суждено стать его женой. Она, вне всякого сомнения, встретится с ними и быстро поймет, что они его терпеть не могут. И все же, зная Розалинду всего два дня, он может быть уверен в ее преданности. Она, не задумываясь, набросится на любого, кто будет настолько глуп, что оскорбит его.

Николас довольно улыбнулся. Никто никогда не пытался защитить его. Но он точно знал: Розалинда готова заслонить его собой от всех бед.

— Но почему единокровные братья ненавидят тебя? Ты глава семейства Вейл. Они обязаны тебя почитать. Твой же долг — быть их покровителем.

— Так их воспитали. Отец. И мачеха. Во вторник вечером я впервые со дня своего возвращения встретился с двумя старшими братьями. Станут ли они досаждать мне? Не знаю, и это меня не волнует.