Книга Para Bellum - Василий Звягинцев

– Сергей Петрович, живы? Слава богу, успели. Сколько было нападающих?

Валерий Хачикович всмотрелся в труп Гогулии:

– Предатель. Сволочь. Ишак немытый.

Мамсуров заметил слежку, ещё когда проходил по улице Горького мимо Столешникова переулка. Двое в штатском, радостно ухмыляясь, вели его, выбирая безлюдное место, чтобы скрутить наверняка и без лишних свидетелей. Хаджи-Умар прибавил шагу. Преследователи разошлись – один двигался, чуть не прижимаясь к стенам строений, второй по кромке тротуара. День был будничный, но в самом центре Москвы народу много всегда. Не толпа, не растворишься. Однако людно.

Террорист миновал Центральный телеграф, свернул на узкую улицу Огарёва. Тут прохожих не оказалось, и «топтуны» решили действовать. Они подскочили одновременно, выдирая оружие из-под пиджаков. И тут же скорчились и осели. Недооценили они выучки и опыта «майора Ксанти».

А тот, небрежно оглядевшись, никто ли не обратил внимания на двух прилично одетых мужиков, которые вдруг растянулись на асфальте чуть ли не перед подъездом Генеральной прокуратуры, легко зашагал вперёд. Ноги вынесли его на улицу Герцена. Здесь стояла легковая машина с открытыми дверцами. На переднем кресле сидел человек в штатском и глядел в лицо боевику. У живота он держал маузер, дуло которого смотрело прямо в живот Мамсурову. Толстый мужчина в хорошем костюме, вальяжно раскинувшийся на заднем диванчике в глубине, приветливо произнёс:

– Здравствуй, Хаджи-Умар. Садись. И глупостей не делай, ладно? Ты ведь меня знаешь.

* * *

Марков отставил автомат, встал. Пожалуй, настало время задавать накопившиеся вопросы улыбчивому Валерию Хачиковичу. Но не успел. Начальник контрразведки сделал к нему шаг, отводя в сторону левую руку, словно хотел обнять и поцеловать чудом спасшегося командующего фронтом. В правой тускло блеснул пистолет. Три пули в упор сбили Сергея с ног. Боли он не почувствовал. Просто наваливалась тьма. Потом сверкнул ослепительный свет, как будто мужчина выбрался из туннеля. И тонкая фигурка в сереньком платьице.

– И ты? – спросила Ленка.

И Марков умер.

«Орлы» сообщили Эйтингону, что на командующего Особым Западным фронтом генерал-полковника Сергея Петровича Маркова совершено покушение. Диверсанты были одеты в советскую военную форму без знаков различия. В результате кровопролитной схватки Марков уничтожил всю группу, но и сам погиб. Командование принял на себя генерал армии Дмитрий Григорьевич Павлов, практически случайно оказавшийся в данный момент в Белостоке.

Аналогичную информацию, но на день позже и от наркома внутренних дел Лаврентия Павловича Берии получил начальник Генерального штаба генерал армии Георгий Константинович Жуков. Товарищ Берия подчеркнул, что Павлов руководил округом до Маркова и ему не нужно время, чтобы войти в курс дел. В нынешних условиях это важно. Жуков поворочал желваками и сказал: «Хрен с ним, пусть командует».

– Где Сталин? – в лоб спросил Наум Исаакович. – И не крути, Умар. Мы не первый год знакомы. Что мне Хозяин доверяет, ты знаешь. Сразу скажи, как он?

Мамсуров пожал плечами.

– Он в сознании? – Этингон запнулся. – Нормальный? Людей узнаёт, говорит?

– Голова у товарища Сталина в полном порядке. Но волноваться нельзя. Слабый он ещё. Нужно время, чтобы восстановиться.

– Ты можешь доложить, что я хотел бы увидеть Иосифа Виссарионовича?

– Ладно, поехали. Только если Сам разрешит. Интересно, кто меня слил?

– Балбес ты всё-таки, Хаджи-Умар. Поскрёбышев рассказал всё, что случилось с Вождём. Как вы с Лихаревым утащили тело по тайным ходам. Остальное, сам знаешь, дело техники. Кстати, те любители, которых ты аккуратно уложил отдыхать, «подмётки» Богдана Кобулова. Дальше объяснять надо?

– Извините, товарищ майор, вы и в самом деле думаете, что сейчас сообщили мне что-либо новое?

– Тяжёлый ты человек, Мамсуров. Наглядный пример того, как портит характер профессия диверсанта.

– Что поделаешь, – террорист развёл руками, насколько позволили стенки салона автомашины. – Noblesse oblige.

Людей, которые пришли арестовывать Ямщикова, он приказал разоружить и посадить в кутузку. После этого передал управление дивизией заместителю и скрылся в неизвестном направлении.

– Был бы жив Марков, – сказал он, – мы бы всю эту энкаведешную сволочь разоружили бы и вывели в расход. А так… Постарайся сохранить дивизию. Когда придут, вали всё на меня, как на покойника.

– Типун на язык, Александр Иванович. А вы куда?

– Как говорят в Одессе, тудой. Тебе это незачем. Меньше знаешь, лучше спишь.

* * *

Товарищ Сталин с интересом следил на чёрно-белом экране за событиями, которые происходили в кабинете Молотова, Жукова. Поставить телекамеру в резиденции Берии не удалось из-за бдительности Мамиашвили. Он был невидимым участником почти всех совещаний.

– Суслики, – ругался вождь, слушая бесконечные дебаты по самым простым вопросам. – Никаких решений принимать не могут. Всё обсуждают, демократы. – Последнее слово звучало в его устах как ругательство. Возможно, потому, что после обширного инсульта в речи Хозяина очень усилился грузинский акцент.

– Когда мне можно будет вернуться в Кремль? – каждый день спрашивал он Лихарева.

– Поверьте, я лишнего дня вас здесь не продержу, – отвечал Валентин, изучая маленький экранчик браслета, который постоянно красовался на левой руке Верховного.

– Поймите, каждый день, что я провожу здесь, сильно увеличивает шансы, что меня просто не захотят признать все эти… заместители.

Звонок Мамсурова и сообщение, что просит о свидании Наум Эйтингон, вызвало прилив бодрости у Иосифа Виссарионовича.

– Давайте его сюда, – приказал он, позволив заметить своё нетерпение.

Беседа прошла наедине. Когда разведчик ушёл, Сталин спросил Лихарева:

– Можно мне встречаться с некоторыми людьми здесь?

– Это важно?

– Это самое важное на свете, – твёрдо сказал пациент.

– Так и быть. Только не больше одного посетителя в день.

– Не бойтесь, эти на нас никого не наведут.

Молодой человек усмехнулся:

– Этого не надо опасаться. Без моего позволения никто сюда не проникнет, как в ваш кабинет, помните? Беда в том, что это способно плохо повлиять на ваше здоровье и отсрочить возвращение к делам.

– Если этого не делать, возвращение к делам может вообще не состояться, – отрезал Вождь.

Первым, кого Сталин потребовал пригласить, был Жуков. После часовой беседы с ним Иосиф Виссарионович спросил:

– Нельзя ли провести сюда телефон? Чтобы я мог звонить некоторым товарищам?

На следующий день на прикроватном столике появился обычный аппарат чёрного эбонита. Хозяин твердой рукой набрал номер, одновременно глядя на экран, где был виден кабинет Молотова. По знаку Верховного Лихарев «наехал» камерой на лицо Вячеслава Михайловича. Услышав звонок прямого телефона, известного только считаным людям, нарком иностранных дел сорвал трубку: