Книга Что будет дальше? - Джон Катценбах

Вновь склонившись над последней страницей так порадовавшей его курсовой работы, он написал:

«Пожалуйста, свяжитесь со мной при первой возможности, чтобы мы могли встретиться и обсудить особую программу углубленного изучения психологии. Дополнительно сообщаю, возможно, заинтересующую вас информацию: при наличии желания с вашей стороны я могу организовать для вас клиническую практику во время летних каникул. Обычно мы направляем в лечебные учреждения студентов старших курсов и аспирантов, но полагаю, что для вас можно будет сделать исключение».

После этого он уверенной рукой вывел на странице итоговую оценку: 5+.

Профессор Парсонс не зря заслужил репутацию самого требовательного и скупого на высокие оценки преподавателя. За все время работы в университете он всего несколько раз поставил высший балл за студенческую работу и впервые оценил столь высоко курсовую, сданную студенткой первого года обучения. При этом никаких сомнений в справедливости этой оценки у профессора не было: работа мисс Риггинс оказалась выполнена на одном уровне с лучшими дипломами и научными статьями аспирантов, посещавших его специализированные семинары по аномальной психологии.

Профессор Парсонс переложил курсовую, выполненную мисс Риггинс, в папку работ, которые он собирался раздать студентам после следующей лекции — последней в этом семестре. Затем он с неохотой взялся за проверку сочинения очередного восемнадцатилетнего оболтуса, которое ему предстояло прочитать и оценить. Профессор недовольно поморщился, когда буквально во втором предложении открывающего работу абзаца наткнулся на пропущенную опечатку.

— Они что, не умеют пользоваться компьютерной проверкой орфографии? — недовольно пробормотал он. — Неужели нельзя просто прочитать собственную работу, перед тем как сдаешь ее преподавателю?

Сердито скрипнув ручкой, он обвел ошибочно напечатанную букву красной линией и поставил на полях работы жирную красную галочку.

Дженнифер дослушала очередную лекцию из курса по «социальным мотивам в современной поэзии» и, выйдя из университетского корпуса, быстро пошла по дорожке, ведущей через кампус. Этот четверг ничем не отличался от других в ее студенческой жизни: то же расписание занятий, та же библиотека и домашние задания после учебы, — но одно предстоявшее девушке дело выделяло его в череде подобных ему дней.

Первую остановку на намеченном заранее маршруте Дженнифер сделала в небольшом цветочном магазине в центре города. Там она купила недорогой букет, собранный из разных цветов. Она всегда любила яркие краски и покупала только самые эффектные и броские цветы — даже посреди зимы. На улице было тепло или холодно, могло светить солнце или идти дождь, но Дженнифер считала себя обязанной собрать букет, взрывающийся фейерверком ярких красок.

Милая продавщица, работающая в магазине, уже прекрасно знала вкусы Дженнифер, хотя никогда и не спрашивала девушку, почему та с завидной регулярностью покупает букет за букетом. Дженнифер предположила, что, по всей видимости, продавщица однажды случайно увидела, куда она идет с купленными цветами, и решила, что расспрашивать ее об этом было бы бестактно. При этом девушка отдавала себе отчет в том, что ведет себя не так, как большинство посетителей цветочных магазинов: обычно люди с готовностью сообщают, куда и зачем отправятся со своею покупкой. Поводом могла быть годовщина свадьбы, чей-нибудь день рождения, День матери…

Дженнифер покупала цветы по другой причине.

Она молча принимала букет из рук продавщицы и быстро шла на стоянку, где складывала цветы на заднее сиденье своей машины. После этого она ехала к зданию полицейского управления. Припарковаться где-нибудь по соседству обычно не представляло труда, но, если вдруг все вокруг оказывалось занято, дежурные офицеры приветливо кивали ей и приглашали проехать на служебную парковку за зданием управления.

В этот раз Дженнифер повезло: не потратив ни минуты, она припарковалась на освободившемся месте практически прямо перед входом в управление, красиво оформленным кирпичным подъездом со стеклянными дверями. Опустить монету в щель паркометра Дженнифер и не подумала. Взяв цветы, она вышла из машины и направилась прямо к зданию.

Здесь, на стене, рядом с главным входом, была закреплена большая бронзовая плита с позолоченной звездой, сверкавшей на солнце. Такими же золочеными буквами на плите были выгравированы следующие строки:

В память об инспекторе Терри Коллинз.

Погибла при исполнении служебных обязанностей.

Честь. Доблесть. Верность долгу.

Дженнифер положила цветы к мемориальной доске и склонила голову. В эти минуты она обычно вспоминала, как сидела перед инспектором Коллинз в кабинете и слушала, как та убеждала ее, что побег из дому — не лучшее решение жизненных проблем, что нужно просто постараться найти способ изменить что-то в своей жизни, не заставляя полицейских тратить время на долгие поиски. С того дня, когда Терри погибла, спасая Дженнифер, прошло уже три года. А с того времени, как она дважды ловила девочку-подростка, вознамерившуюся сбежать из дому, — еще больше. Теперь Дженнифер была готова подписаться под каждым словом инспектора. Зачастую, стоя перед мемориальной плитой, она едва слышно шептала: «Инспектор, я теперь всегда веду себя так, как вы мне говорили. Как жаль, что я не послушалась вас раньше. Вы были совершенно правы во всем, от первого до последнего слова».

Многие офицеры, работавшие в здании управления, слышали, как Дженнифер негромко что-то бормочет. Кое-кому удавалось расслышать обрывки слов и фраз. Но ни один из них ни разу не перебил девушку: все сотрудники управления, не сговариваясь, решили не мучить ее лишними расспросами. Впрочем, в отличие от продавщицы в цветочном магазине, заранее готовившей по четвергам букет для постоянной покупательницы, они прекрасно знали, почему Дженнифер приходит сюда и за что благодарит погибшего инспектора.

— Итак, у нас сегодня четверг, а значит, настал день поэзии, — приветливо улыбаясь Дженнифер, проворковала дежурная медсестра.

Она сидела за стойкой, заваленной бумагами, и внимательно изучала какую-то таблицу на экране стоявшего перед нею компьютера. Дело происходило в ничем не примечательном многоэтажном блочном здании, стоявшем у одного из шоссе, ведущих в тихий университетский городок. Двери в этом здании были оборудованы пандусами для инвалидных колясок и носилок. На подходе к каждой такой двери была установлена кнопка автоматического открывания, помогавшего преодолеть преграду тем, кто не мог просто подойти и, взявшись за дверную ручку, потянуть дверь на себя или толкнуть ее.

— Так и есть, — улыбнувшись медсестре в ответ, подтвердила Дженнифер.

Женщина кивнула, а затем чуть печально покачала головой. Ощущение было такое, что в этих еженедельных визитах Дженнифер она находила не только что-то светлое, но и повод для грусти.

— Знаешь, девочка, он, наверное, действительно уже ничего не понимает и ничего толком не слышит. Но то, что он ждет, когда ты к нему заглянешь, — это точно. Я видела показания приборов, обеспечивающих его жизнедеятельность, и заглянула в архив его энцефалограмм. Уверяю тебя, по четвергам активность его мозга резко повышается. Он явно ждет, когда ты придешь.