Книга Звездоплаватели - Георгий Мартынов

Очевидно, это был «потолок» корабля. Больше чем вдвое он превосходил предел скорости земных звездолётов. Теперь, если ничего не случится, они достигнут Цереры меньше чем за один месяц. Это был огромный выигрыш во времени.

Белопольский не сомневался, что все обсерватории Земли продолжают наблюдать за «фаэтонцем». Следит за ним и Сергей Александрович Камов. Ему сразу станет известно, что кольцевой корабль увеличил скорость, и он сделает отсюда нужные выводы.

Как хорошо чувствовать себя не одинокими, тесно связанными с родиной, хотя бы зрительно!

Несколько дней Белопольский занимался расчётом пути. Он не мог ещё видеть Цереру в относительно слабый инструмент, но он хорошо знал, где она находилась в момент их расставания с «СССР-КС3». Знал все элементы её орбиты и своё собственное место в космосе. Этого было вполне достаточно.

На четвёртые сутки он попросил Второва немного изменить направление полёта, и успевший хорошо натренироваться инженер уверенно выполнил его указания.

«Фаэтонец» слушался Второва «беспрекословно».

— Мне кажется, — сказал Геннадий Андреевич, — что мы могли бы опуститься прямо на Луне, минуя Цереру. Корабль очень послушен.

— Не обольщайтесь! — ответил Белопольский. — Одно дело маневрировать в пустоте, а совсем другое — спуск. Здесь можно исправить ошибку, а там она приведёт к гибели корабля.

То же самое говорил Мельников. Второва поразило полное совпадение — слово в слово! Значит, это так и есть. Незачем было высказывать своё мнение. Эти люди знают что делают.

Среди вещей, погруженных на «фаэтонец», они обнаружили несколько книг и очень обрадовались этой находке. Кто позаботился об этом?..

Полёт протекал томительно однообразно. Книги оказались весьма кстати. Чтобы не покончить с ними слишком скоро, Второв и Коржевский читали вслух, по очереди.

Белопольский не нуждался ни в каких развлечениях. Часами и сутками он занимался доступными ему наблюдениями, вися у телескопа или производил вычисления. В мире астрономии и математики он чувствовал себя прекрасно.

Шли дни.

И вот позади осталась орбита Марса. Близок пояс астероидов обломков погибшего Фаэтона. Корабль три раза за два дня изменил направление полёта, уклоняясь от встречи с мелкими, но для него достаточно крупными обломками. Очевидно, их было много, несущихся по путям, неизвестным астрономам. Ведь за орбитой Марса тело диаметром в десятки метров недоступно для наблюдения с Земли.

Для Белопольского наступила горячая пора. Как не хватало ему счётной машины! Но его математический ум сам работал подобно машине. Раз за разом он вычислял новый маршрут и с помощью Второва исправлял путь корабля.

До, можно было уверенно сказать, что только он один из всего экипажа «СССР-КС3» мог вести «фаэтонец» в таких условиях.

Церера была уже хорошо видна. Даже невооружённым глазом можно было заметить крохотную звёздочку, которая буквально по часам увеличивала свой блеск.

Звездолёт подлетал к цели.

Своеобразный новогодний подарок преподнёс науке итальянский астроном Пиацци. В ночь на 1 января 1801 года он открыл первую из малых планет — Цереру, оказавшуюся впоследствии самой крупной. Её диаметр — семьсот семьдесят километров, а масса составляет одну восьмитысячную массы Земли. Планета очень ярка, и это заставляет думать, что она состоит из хорошо отражающих свет минералов, а возможно, и металлов. Церера движется по почти правильной круговой орбите, и её скорость движения составляет около двадцати километров в секунду.

Белопольский принял решение опуститься на Цереру по тому же плану, который был осуществлён при посадке «СССР-КС3» на Венеру, — зайти на орбиту позади планеты и догонять её. При этом манёвре должно было окончательно выясниться, во всём ли послушен Второву звездолёт и насколько точно он выполняет мысленные приказы. Если подход к Церере удастся, то можно будет надеяться на благополучное «приземление».

Даже с помощью прекрасно оборудованного пульта управления «СССР-КС3» подобный манёвр требовал большого труда и исключительной точности. А здесь придётся не самому управлять, а каждый раз действовать через Второва, так объясняя ему нужный, угол поворота, чтобы молодой инженер мог, отчётливо представив его в воображении, мысленно повернуть звездолёт и без малейшей ошибки.

У Константина Евгеньевича невольно возникали сомнения. В точности работы механизмов корабля он не сомневался, несколько раз он видел, как они реагируют на «приказы». Но вот чёткость мысли Второва?..

«Если бы я сам, непосредственно, мог принимать решения и приводить их в исполнение», — думал он.

Но это было невозможно.

Он понимал, что все они рискуют жизнью. Если от удара о поверхность Цереры треснет корпус корабля, смерть будет мгновенна, — на Церере нет атмосферы.

Но жребий был брошен месяц назад на борту «СССР-КС3», и ничего не оставалось, как испытать на практике «орлом» или «решкой» он ляжет. «Орёл» — жизнь и спасение звездолёта, «решка» — смерть и разбитый корабль.

Белопольский поделился с Коржевским своими мыслями. Биолог ответил коротко: «Я это знаю». Со Второвым никто не говорил на подобные темы — его спокойствие и уверенность в себе были важнее всего. Белопольский думал, что Второв не сознаёт величины опасности, но он ошибался.

Геннадий Андреевич испытал всю тяжесть первых дней совместного с Мельниковым полёта на «фаэтонце». Он давно понял, что за непринуждённой лёгкостью посадки «СССР-КСЗ» на Арсену, а затем на Венеру стоят труд, искусство и смертельная опасность. Урок падения на Венеру не прошёл даром. Он понял, что космос не шутит. И он хорошо знал, на что идут они трое и чем рискуют. На Венере он был ещё новичком, многого не понимающим и на многое смотрящим несколько легкомысленно: теперь он превратился в звездоплавателя. Десять незабываемых дней — и от прежнего Второва ничего не осталось. Он прошёл школу пустого пространства.

И, отчётливо сознавая, что именно от него, в конечном счёте, зависят жизнь товарищей и спасение корабля, Второв собрал свои нервы в тугой клубок, готовясь как автомат исполнять всё, что прикажет ему Белопольский. У него не было ни страха, ни сомнений. Он говорил себе: «Я должен!»

И он и Коржевский были уверены в своём командире, в его знаниях и опытности.

Экипаж кольцевого корабля был готов к труднейшему манёвру, и всё, казалось, говорило в пользу благополучного конца.

Всё!.. Кроме одного, самого главного, самого решающего… Но они даже не подозревали, как близка была грозная и неотвратимая опасность.

Фатальная ошибка была совершена месяц назад, совершена совместно Мельниковым и Белопольским.

Можно ли было обвинить их в этом? Человек — это только человек, не более. Он не машина и подвержен ошибкам. На решения, принимаемые людьми, влияют предшествующие факты и впечатления. Мельников и Белопольский были «загипнотизированы» могуществом фаэтонской техники. И они упустили из виду, что фаэтонцы тоже не более как люди. Их техника — это техника людей, другой не бывает в природе, и её мощь не беспредельна.