Книга День гнева. Принц и паломница - Мэри Стюарт

— В этом я сомневаюсь. У него с собой только несколько человек, и никто из моих ему против меня не поможет. Пока он понятия не имеет, что мне известны его планы. Он, должно быть, все еще ожидает быть принятым как обещанный супруг моей дочери. Но если он откажется удалиться, когда я попрошу его, и если он призовет своих союзников — что ж, я старый человек и теперь еще слегка недужный, и я страшусь того, что может статься с моими людьми.

— И потому тебе нужен мой меч. Разумеется, он твой! — проговорил Александр с какой-то нетерпеливой яростью. — Но как же госпожа Алиса? Брак по сговору, брак, о котором столько было говорено, но на который так и не было согласия? Она ни словом о нем не обмолвилась, даже когда… я хотел сказать, она будет… она согласилась?

— Да, она дала свое согласие, поскольку видела в этом свой долг. Но тот, — с улыбкой произнес герцог, — который отринула без сожаления. Говорилось и о другом браке, сама Алиса говорила о нем. Она говорит мне, что намерена выйти за тебя замуж. С твоего согласия, разумеется. Нет, мой мальчик, не отвечай. Выдохни и выпей еще вина.

34

Их обвенчали два дня спустя в монастырской церкви утром еще одного чудесного летнего дня. Сам аббат Теодор венчал их. С того времени, как его хватил удар, герцог в этот день впервые покинул внутренний покой аббата. И хотя двигался он намного медленнее, чем раньше, Ансерус уже достаточно окреп, а радость и облегчение такого случая вместе со счастливым лицом дочери вернули его глазам почти юношеский блеск. К алтарю юную пару сопровождало серьезное дитя в белой рясе послушника. Александр еще не встречал этого ребенка, который, как дали ему понять, и был Хлодовальд, франкский принц, прибывший из Тура вместе с герцогским кортежем и привезший с собой реликвию, называемую грааль, для сохранения здесь, в обители Святого Мартина.

За церемонией последовало краткое богослужение и благодарственная молитва, после чего юная пара отправилась завтракать с аббатом, герцогом и принцем Хлодовальдом в приемной аббата, в то время как за окнами герцогская свита готовилась к возвращению домой. Делалось это, пожалуй, вопреки советам госпитальера, но герцога заботило положение в замке и потому он даже согласился проделать путь в носилках Алисы. Она, в свою очередь, была рада скакать верхом подле своего супруга в этой слишком долгой дороге домой.

Слишком долгой потому, что, как все согласились без слов, с завершением брака придется подождать, пока они не достигнут Замка Розы. Монастырь — едва ли подходящее место для брачной ночи, а постоялых дворов по пути было немного, и ни один из них никто бы не счел уместным. Ради Ансеруса придется проделать путь медленно, по меньшей мере с одной остановкой на ночь, так что было далеко не ясно, сколько миль кортеж сумеет преодолеть, прежде чем придется остановиться и расположиться на ночлег. Более того, с точки зрения Алисы, казалось совершенно законным и правильным, что будущий господин Замка Розы вступит во владение ею и ее возлюбленным домом в самом этом доме.

Письмо было послано вперед с нарочным, чтобы предупредить обитателей замка о приезде хозяев. Не более того, ни слова о свадьбе. Этого короткого послания должно было быть достаточно, чтобы все те, кто держал земли от замка, собрались с работниками поместья, как делали это обычно, чтобы приветствовать возвращение герцога. Старый герцог намеревался немедля объявить им о свадьбе их госпожи, а затем всенародно представить их нового господина.

Даже зная, что это станет тяжелым ударом для графа Мэдока, герцог Ансерус не чувствовал себя перед ним обязанным: в конце концов, они всего лишь обменялись письмами весной. Ни одна из сторон не связала себя словом, а то, как высокомерно и преждевременно граф попытался присвоить себе поместье, послужит лишь двойной гарантией того, что люди поместья и соседи герцога поддержат его Желание избавиться от незаконного претендента. Как бы ни был разочарован и рассержен Мэдок, он мало что мог сделать, будучи гостем замка и имея при себе лишь горстку собственных солдат. Ансерус, который никогда в своей жизни не боялся никого, не боялся молодого родственника и теперь. Возможно, прозвучат гневные слова; может даже, возникнет разговор о нарушенном обещании, но этому можно будет противопоставить намного более опасное слово — измена. А после этого что останется Мэдоку, как не признать свершившийся факт, объявить Моргане о своей неудаче и убраться восвояси, чтобы плести заговоры против мира в королевстве, сознавая, что все замыслы его и королевы давно известны и в любую минуту о них может быть донесено Верховному королю.

Что может подумать королева Моргана, узнав, что ее планы относительно Замка Розы провалил ее собственный простофиля Александр, этого молодой человек не знал и знать не хотел. Силок был разорван. Его сковала иная магия. Его собственный поход почти завершен, его собственный грааль завоеван.

И потому кортеж выехал на северную дорогу под веселые возгласы и смех, не предвкушая ничего, кроме счастья и исполнения всех желаний.

Погода держалась ясная, и двигались они без опаски, не встречая на пути никаких препятствий — настоящее свадебное путешествие, как со счастливой улыбкой заметил Александр, — и наконец поднялись на лесистый холм, с которого открывался вид на долину со струившейся по нему рекой Иден.

Солнце только-только садилось в пелене шафрановых облаков. Не менее великолепны стояли деревья, расстилались заливные луга — закатные лучи окрасили их летнюю роскошь в зелень и бронзу. Тут и там мелькали на их фоне темным остролист или ель, и все — лес, и зеленые изгороди, и пересохшие канавы — было резко очерчено фиолетовыми и темно-синими закатными тенями. А местами поблескивало холодное серебро — так через луга и обильно перекатывающиеся валы леса извивалась нежная река.

— Замок Розы вон там, — указала Алиса, когда они с Александром на несколько ярдов обогнали остальной кортеж.

— Сколько нам еще ехать?

— Около десяти миль. Мы будем там завтра еще до полудня. Я рада, что сегодня нам удалось проделать добрую половину пути. — Она снова указала вперед. — Как только мы проедем вон тот лес и достигнем дна долины, увидим небольшую обитель, в которой нас рады будут принять на ночь. К тому же нас там ждут. Мы им сказали, что обязательно заедем к ним по пути домой, а с час назад я послала вперед Берина.

— Еще один монастырь! — На сей раз его голос, не столь уж сдержанно галантный, был голосом разочарованного возлюбленного, и когда Алиса чинно ответила, на щеках ее заиграли лукавые ямочки:

— И правда. В каком-то смысле наш собственный… а теперь и твой. Там похоронена моя мать.

— Мне очень жаль.

— Не стоит. Туда, как говорят, я отправилась в первое мое паломничество — в возрасте двух лет. Отец всегда туда ездит по особым дням: в день их свадьбы, в день ее рождения и моего, это тот же день, когда она умерла. Для него, думаю, это место, где они все еще могут встретиться.

— Тогда я бы считал, что он удалится сюда. Поближе к твоей матери и к тебе, а не в дальнюю обитель Святого Мартина.