Книга Ева Луна. Истории Евы Луны - Исабель Альенде

class="p">Блаженная Мария

Блаженная Мария верила в любовь, и эта вера превратила женщину в живую легенду. На ее похороны пришли все соседи, даже полицейские и слепой из киоска, крайне редко покидавший свое рабочее место. Улица Республики опустела; в знак траура ее обитательницы вывесили черные ленты на балконах и выключили красные фонари над заведениями. У каждого человека есть своя история, а жизнеописания женщин из этого квартала почти всегда печальны: бедность, несправедливость, пережитое насилие, смерть еще не рожденных детей, предательство и уход любовников. Но у Марии была совсем другая история, не лишенная утонченности, подстегивающей людское воображение. Этой женщине удавалось работать в одиночку и заниматься своим ремеслом тихо, скромно, без скандалов. Она никогда не увлекалась ни алкоголем, ни наркотиками. Ее не интересовали предсказания судьбы, которые местные гадалки и ясновидящие продавали по пять песо за штуку. От мук надежды Мария была надежно защищена броней своей вымышленной любви. Это была невысокая тихая женщина с тонкими чертами лица – сама мягкость и покорность. Но если какой-нибудь сутенер пытался поднять на нее руку, он получал мощный отпор. Тогда она превращалась в когтистую и зубастую хищницу, готовую каждый раз отвечать ударом на удар и сражаться до последнего вздоха. И сутенеры в конце концов усвоили урок: лучше оставить Марию в покое. Если другие женщины постоянно прятали синяки под толстым слоем дешевой пудры, Мария встречала старость, пользуясь всеобщим уважением, и носила свои лохмотья с королевским достоинством. Она и понятия не имела о том, какую легенду сложили о ней окружающие. Мария была старой проституткой с душой девственницы.

В ее воспоминаниях часто фигурировал сундук-убийца и еще смуглый мужчина, от которого пахло морем. Так ее подруги постепенно узнавали фрагменты из жизни Марии, а потом пытались сложить их воедино, заполняя фантазиями пустые места, и в итоге им удалось воссоздать ее прошлое. Конечно, Мария была не такой, как ее соседки. Она родилась в другом мире, где кожа у людей светлее, а испанский язык звучит по-кастильски, с твердыми согласными. Она была рождена для жизни светской дамы. Именно к такому выводу пришли женщины, отмечая изысканные обороты речи Марии и наблюдая за ее манерами. Если у кого и были какие-то сомнения, со смертью Марии они развеялись. Она ушла из жизни с достоинством. Мария не страдала никакими болезнями, не испытывала страха и не втягивала воздух ушами, как обычно делают люди при смерти. Женщина просто объявила, что не хочет больше влачить скучное существование, надела праздничное платье, накрасила губы красной помадой и отодвинула клеенчатую занавеску на пороге своей комнаты, чтобы все желающие могли войти и посидеть рядом с ней.

– Пришел мой смертный час, – вот единственное, что она сказала.

Она прилегла на кровать, опершись спиной на три большие подушки с накрахмаленными по такому случаю наволочками, и выпила залпом большую кружку густого горячего шоколада. Соседки смеялись, но через четверть часа, когда никто не смог ее разбудить, всем стало ясно, что решение Марии уйти из жизни было окончательным и бесповоротным. Слух о скорой смерти женщины распространился по кварталу. Некоторые соседи приходили просто из любопытства, но большинство искренне сочувствовало Марии, поэтому многие оставались посидеть в комнате рядом с умирающей. Ее подруги варили кофе для посетителей: подавать гостям ликер было бы безвкусицей. А то еще примут прощание с Марией за праздник… Около шести вечера умирающая вздрогнула, подняла веки, мутным взглядом обвела присутствующих и тут же умерла. И все. Кто-то предположил, что она выпила яду вместе с шоколадом, и в таком случае все окружающие виноваты, что своевременно не доставили ее в больницу. Однако никто не обратил внимания на эти злые слова.

– Если Мария решила уйти из жизни, так это ее право: у нее нет ни детей, ни родителей – ей не о ком заботиться, – изрекла хозяйка заведения.

Решили не проводить панихиду в траурном зале, так как заранее обдуманная, спокойная смерть Марии стала торжественным событием на улице Республики. Вполне логично, что свои последние часы перед погребением покойница проведет в той обстановке, в которой жила. В казенном зале во время панихиды она выглядела бы чужестранкой, по которой некому горевать. Кто-то считал, что оплакивать мертвецов в доме значит накликать несчастье как на душу покойницы, так и на клиентов заведения. Поэтому на всякий случай женщины разбили зеркало и рассыпали осколки вокруг гроба и, кроме того, послали за святой водой в часовню духовной семинарии, чтобы окропить в комнате углы. Вечером в заведении клиентов не принимали; не было ни музыки, ни смеха, однако никто и не рыдал. Гроб поставили на стол в салоне, соседки притащили стулья, на которых разместились пришедшие проститься с покойницей, попивая кофе и тихо беседуя. Мария лежала в гробу на атласной подушке, ее руки были скрещены на груди, куда женщины положили фотографию ее мертвого сына. На протяжении траурной церемонии у покойной постепенно менялся цвет лица, которое в итоге стало темным, как шоколад.

Я узнала историю Марии во время общего ночного бдения, пока сидела с соседками у гроба. Подруги Марии рассказали мне, что она родилась в Первую мировую войну в провинции на юге континента – там, где в середине года с деревьев опадают листья и мороз пробирает до костей. Мария была дочерью знатных испанских иммигрантов. Пошарив в ее комнате, соседки нашли коробку из-под печенья, где лежали пожелтевшие бумаги и среди них – свидетельство о рождении, фотографии и письма. Отец Марии владел поместьем, а ее мать, как сообщалось в выцветшей от времени газетной вырезке, до замужества была пианисткой. Когда Марии было двенадцать лет, она отвлеклась на железнодорожном переезде и попала под товарный поезд. Лежавшую вдоль рельсов девочку подняли, не обнаружив никаких повреждений на теле: она отделалась лишь царапинами и потерей шляпки. Однако со временем стало ясно, что удар локомотива отбросил разум Марии назад, в детство, откуда она так и не вышла. Она забыла даже основы школьных знаний, усвоенных до несчастного случая, почти разучилась играть на пианино, едва могла держать иголку и не откликалась, когда к ней обращались. Нетронутыми в ее памяти остались только правила хорошего тона, которые она соблюдала до последнего дня жизни.

Несчастный случай лишил Марию способности рассуждать, концентрировать внимание и обижаться. Таким образом, она была готова к счастливой жизни, но судьба распорядилась иначе. Когда девушке исполнилось шестнадцать лет, родители, желая скинуть с плеч заботу об умственно отсталой дочери, решили поскорей выдать Марию замуж, пока не померкла ее красота. В зятья они выбрали