Книга Записки князя Дмитрия Александровича Оболенского. 1855 – 1879 - Дмитрий Оболенский

Сегодня в 3 часа пополудни с почтовым поездом Курской железной дороги были привезены в Москву 15 студентов Киевского университета, высланных оттуда за беспорядки по университетскому суду в разные губернии под надзор полиции. Ко времени прибытия поезда на станции собралась толпа разных молодых людей известной категории, около 150 человек, и при выходе пересылаемых студентов из вагона встретила их громкими криками сочувствия. Пересылаемые студенты были посажены в 4 кареты, которые под конвоем были направлены в пересыльную тюрьму. Толпа молодых людей последовала за каретами и своими криками «Ура» и «Шапки долой» возбуждала внимание прохожих, присоединявшихся к шествию. Когда кареты повернули к Охотному ряду, толпа быстро увеличилась массами народа, предполагавшими, что «Ура» раздается в честь раненых. Когда же люди из народа на свои вопросы получили ответ, что везут в ссыпку «пострадавших за правду», то картина мгновенно изменилась. С криками «бей изменников Белого царя» народ бросился на толпу агитаторов и мгновенно смял ее. Она была оттеснена до старого университета, где народ совершенно окружил ее, продолжая свою расправу… Раздражение усилилось, когда у некоторых молодых людей оказались револьверы. Бежавших народ преследовал по окрестным улицам. Кареты с пересылаемыми между тем безостановочно продолжали путь на Колымажный двор.

Полиция восстановила порядок, а появление генерал-губернатора совершенно успокоило народ, который громадной массой окружал университет, держа его как бы в осаде. Толпы разошлись, и занимавшиеся в химической лаборатории студенты могли, наконец, под покровительством генерал-губернатора безопасно выйти на улицу и разойтись по домам. Это ответ русского простого народа на скандал «избранной публики», бывший 31-го марта в Петербурге[365].

По поводу дела Засулич, как и следовало ожидать, начали придумывать разные законодательные меры второпях, без всякого смысла. Граф Пален внес, по высочайшему повелению, две меры:

1) О новой подсудности по государственным преступлениям и по преступлениям против управления.

2) О предоставлении министру юстиции права лишать присяжных защитников права защиты на суде.

Оба эти представления, наскоро написанные, не выдерживают ни малейшей критики и, не достигши никакой цели, были рассмотрены в Совете. В департаменте я принимал деятельное участие в рассмотрении этих представлений. Первое из них, о новой подсудности дел по преступлениям государственным и проч…, по моему мнению, будет иметь особенно вредные последствия. Дела по преступлениям государственным и весь почти четвертый разряд передаются в судебные палаты с участием сословных представителей. Я сильно против этого восстал, полагая во всех отношениях более удобным производить их просто без участия присяжных в окружных судах и палатах. Когда дело перешло в Общее собрание, то великий князь перед заседанием призывал меня в кабинет и настоятельно выражал желание, чтобы я не протестовал, указывая на то, что государь уже меру эту одобрил. По этому случаю я имел весьма неприятный и грустный разговор с великим князем и не отказался от права своего выражать свое мнение. В Общем собрании вышло разногласие: с мнением, которое я поддерживал, согласилось несколько членов, более, чем можно было ожидать, ибо все знали, что этот вопрос уже решенный. Государь, конечно, утвердил мнение большинства, и эта бессмысленная и на практике невозможная подсудность теперь уже превратилась в закон. Но я уверен, что ненадолго, ибо все неудобства ее скоро обнаружатся.

Вторая мера, о присяжных поверенных, даже не дошла до Общего собрания. Пален взял назад свое представление после суждения в департаменте. Он слишком «морализован» и, вероятно, не останется министром юстиции. Тимашев и Валуев, со своей стороны, сильно на него нападали, хотя в предварительном совещании сами вызвали его на эту меру. Говорят, Пален ждет только отмены Кассационным департаментом приговора по делу Засулич, чтобы подать в отставку.

Депеша 20-го мая.

«Сегодня в уголовном Кассационном департаменте Правительствующего Сената, в составе 25 господ сенаторов, слушался кассационный протест товарища прокурора Петербургского окружного суда г. Кесселя по делу Засулич. Председательствовал первоприсутствующий сенатор Μ. Е. Ковалевский, дело докладывал сенатор П. А. Дейер, заключение давал исправляющий должность обер-прокурора Η. Н. Шрейбер, который полагал отменить решение суда и присяжных заседателей. Публики в зале заседания собралось весьма много, не считая даже тех, которых впускали по билетам. Защитник Засулич — присяжный поверенный Александров — представил свои возражения.

Правительствующий Сенат по делу Засулич определил: решение присяжных заседателей и решение суда за нарушением 575 и 576 статей Устава уголовного судопроизводства отменить и дело передать для нового рассмотрения в Новогородский окружной суд».

Это решение не имеет никакого значения, потому что подсудимая скрылась и ее не могут никак отыскать, да, вероятно, и не ищут, ибо было бы глупо начинать опять это несчастное дело.

На Берлинских конференциях[366], по всем газетным известиям, нас топчут в грязь. Стыдно и плачевно читать, какую роль играют наши дипломаты…

Аксаков прислал мне из Москвы речь, сказанную им в Славянском комитете[367]. Вот она.

Речь, произнесенная

председателем Московского славянского благотворительного общества

в общем собрании членов 22-го июня

Милостивые государи.

Надгробным словом начались наши последние два собрания. Четыре месяца тому назад хоронили мы человека[368], знаменитого дарованиями, самоотверженно послужившего святому русскому делу — делу освобождения и созидания славянского мира. Мы оплакивали преждевременную смерть гражданского устроителя вновь исхищенной из турецких когтей Болгарии, последовавшую в самый день подписания Сан-Стефанского договора, и прославляли имя, связавшее себя неразрывно с одним из «величайших христианских деяний современной истории». В самом деле, вся Болгария была призвана к новой жизни, не было уже ни одного христианина-раба на всем пространстве болгарского расселения от Дуная до Марицы.