Книга Война Ретифа - Кейт Лаумер

— Сомневаюсь, что все так просто, — не унимался полковник. — Далеко не ко всем выходкам, совершаемым у нашего посольства, позволительно относиться наплевательски. А уж когда утренняя газета помещает объявление, в котором обещает щедрый куш за свеженькую и готовую к употреблению голову человека или лумбаганца, тут впору строить баррикады!

— Обычные упражнения в риторике. — Маньян явно не принимал настороженности полковника. — В конце концов, если столь разноликий народ, как лумбаганцы, вдруг подумывает об избрании нового правителя, который был бы угоден всем, — и это при их–то священных традициях взаимного геноцида!

— это может прекратить беспорядки в рядах инакомыслящих.

— А если учесть, что диссидентов здесь больше, чем прочих, то это становится отличным выходом из положения, — согласился Ретиф. — У меня такое чувство, что со своим решением поддержать нынешнее правительство планеты посол Паунцрифл немного переборщил.

— Мягко сказано, — промычал полковник Уорбатон. — Вы ведь хотели выразиться порезче? А я так думаю, что раз два лумбаганца не могут без драки даже часы сверить, куда уж им договориться о правителе, который устраивал бы их обоих и еще помыкал ими с их же согласия.

— Судя по вашим замечаниям, у вас мало доверия к демократическому миротворческому процессу, проводимому сотрудниками Корпуса! — довольно резко сказал Маньян. — Между тем, не худо бы вам припомнить поговорку, лучше синица в руке, чем журавль в небе.

— Ну что же еще делать? — с раздражением в голосе вопросил полковник. — Все успокоительные средства нами уже использованы: смерчи листовок, ураганы плакатов, призывающих свернуть эти кровавые базары, бесконечные предложения о перемирии, одно-, двух-, многоэтапном прекращении огня, блокировка демилитаризованных зон, — это ведь все огромная работа! А они и по сей день за головами охотятся: уж не говорю о руках, ногах и задницах…

Излияния полковника были прерваны тем, что на расстоянии трех футов от его головы в стену с лету впечатался порядочный глиняный комок. Это сопровождалось резко возросшим гулом толпы на базарной площади.

— Похоже, нам пора убираться, — сказал Ретиф. — Иначе нам придется столкнуться с Субботним Обрядом аборигенов ближе, чем обычно.

— Не смешите нас, Ретиф, — проговорил первый секретарь, правда, как–то неуверенно. — Простая демонстрация приподнятого настроения… Мой анализ тенденций этих волнений подсказывает мне, что сегодня все будет на редкость спокойно.

Через кучи рассыпанного угля Ретиф глянул в направлении беспорядочно раскиданных низеньких домишек на том конце базарной площади: в просветах между домами зеленел местный закат, бросавший блики на полоску открытого моря, буквально загроможденную парусами. Бледными зелено–желто–оранжевыми тонами мерцал соседний остров. Собственно, система этих и некоторых других островов — экваториальный архипелаг — и составляла всю поверхность суши этой планеты.

— Может быть, вы и правы, — сказал он. — Но, кажется, сейчас нашим взорам предстанет энное количество копий, костылей, вил, мечей и ножей для разделки крупных туш.

— Нафантазировать можно и похлеще, Ретиф. Несмотря на изумительный скачок к цивилизованности, аборигены все же чувствуют себя комфортней, имея при себе символическое оружие. Таково реальное объяснение без примеси мрачной фантастики.

— Несомненно, но почему–то мне этот шум толпы напоминает улей, в котором поковыряли палкой…

— Это же базар! Торгуясь шумно, они получают своего рода удовольствие, Ретиф. На Мэйси я видел кое–что и почище. — Маньян строго посмотрел на своего коллегу. — Вы слишком робки, Ретиф. На вас это не похоже. Полагаю, вам нужно встряхнуться. Я не собираюсь возвращаться в посольство, пока не куплю стеганый халат, как обещал тетушке Нэнси.

— Берегитесь! — вдруг вскрикнул Ретиф, хватая Маньяна и оттаскивая его в сторону. Массивный дротик с металлическим звоном ударился о шершавую стену позади них. Ретифу удалось поймать его на отскоке.

Крепко держа Маньяна за руку, Ретиф толкнул его к двери: тот хрипло вскрикнул, увидев, хлынувшую в узкий проход озверевшую толпу. Аборигены, во всей дикой красоте своих раскрасок и всевозможных наростов на телах, вертели над головами скрываемым до последней минуты оружием, количество которого множилось с невиданной быстротой. Кроме того, они стали кровожадными воплями раззадоривать друг друга. Послышался звон стекла, из опрокинутой тележки с жареными орехами курился дымок.

Высокий лумбаганец с лицом синего оттенка и четырьмя большими пронзительными глазами, тремя отвислыми ушами и пастью, способной в один присест проглотить любое тройное блюдо, бросился по направлению к землянам, размахивая над головой пятифунтовой мотыгой со стальным заостренным наконечником. Ретиф кинул в него дротик, целясь в грудь, и в следующую минуту толкнул за собой обшитую тканью дверь. Лумбаганец попытался увернуться, но не успел: дротик косо ударил его в то место, где у людей была грудная клетка. Маньян застонал, увидел в окно, как раненый абориген выронил свое оружие и всеми своими четырьмя руками ухватился за торчащее из груди древко дротика. Напрягшись, он наконец выдернул его.

— Будь я проклят, но ты, землянин, вспорол мои чудесные кишки! — прохрипел на одном из местных диалектов бородавчатый лумбаганец, зажимая лапой бескровную рану. — Как же так? Говорили, что вы, земляне, не оказываете сопротивления…

— Прости, приятель, — в свою очередь крикнул Ретиф. — Не всегда нужно верить тому, что говорят. Передай это своим соотечественникам, чтобы больше не было недоразумений.

— Так и сделаю, собака! — рявкнул тот и скрылся в толпе.

— Не знаю, где я ошибся в своем анализе, — рассудительным голосом, но с потерянным видом проговорил Маньян, инстинктивно пригнувшись в момент, когда стрела с тяжелым медным наконечником расщепила раму окна у него над головой. — Должно быть, я недооценил местный коэффициент ксенофобии… М–может, в п–поисках индекса периодов враждебности я глянул не в ту графу?..

— Распахните двери! — крикнул Уорбатон Ретифу, увернувшемуся от очередного дротика.

— Им же только того и надо!

— Кто из них посмеет совершить убийство на публике, не имея на то разрешений?! Местный уголовный кодекс предлагает за это год каникул в самом затхлом подвале здешней Бастилии, а потом обезглавливание!

Ретиф отошел от дверей:

— Поступайте, как знаете.

Вместе со скрипом ржавых дверных петель за его спиной стал отчетливее слышен грохочущий гул толпы. Как только дверь распахнулась, перед ней оказался рослый лумбаганец, на ходу выхватывавший из глубин одежды ржавый, но внушительный револьвер и прицеливаясь в голову Ретифа.

Тут какой–то коротышка неожиданно подсек ноги вооруженного земляка, заставив того неуклюже растянуться на земле. Прозвучал непроизвольный выстрел, и пуля вспорола кромку тротуара, не причинив никому вреда. Неудачливый стрелок с яростным ревом вскочил на ноги. Ретиф почувствовал, как по спине пробежали мурашки.