Книга Меч ненависти - Джеймс Салливан

— Маленькие мухи, — пробормотал каретных дел мастер. Он запустил руку в свою подбитую мехом жилетку и нащупал плоский серебристый пузырек. Зубами вынул пробку и поднял бутылочку, словно собирался пить за здоровье долины. — Жаль, что напоследок я должен обмануть и тебя, Кальф. Было бы нехорошо просто перерезать веревку. На склоне слишком много скал. Тяжелые сани могут сбиться с пути. Кто-то должен указать им дорогу.

Зигвальд опорожнил бутылку одним духом. Да там и оставался-то всего глоточек. Затем тщательно закупорил ее и спрятал обратно в жилет.

«Ткач Судеб — бог с чувством юмора», — с улыбкой подумал Зигвальд.

— Спасибо тебе за то, что я могу закончить жизнь, проехавшись в санях. Может ли каретных дел мастер пожелать лучшего конца?

Он схватил топорик. Плохо только, что ему тоже придется оставить зарубку на скамье!

Белый поток

Кальф смотрел на приближающихся троллей. Последняя баррикада находилась в самом узком месте оленьей тропы. Плотным строем поднимались по ней людоеды. Рыбак с мрачным удовлетворением поднял алебарду. Осталось всего десять защитников. Его заговорщики! Остальных он отослал прочь, несмотря на все протесты. Те, кто стоял сейчас рядом с ним, потеряли все… Мужчины, жены и дети которых погибли, или те, у кого никогда не было жены, как у него.

Широко расставив ноги, Кальф стоял на козлах саней. Повозки, шкафы и сундуки — все они притащили на звериную тропу, чтобы построить эту последнюю линию обороны. Рыбак знал, что тролли сметут ее. Но нескольких мгновений будет достаточно. Больше им держаться и не нужно.

Во рту у Кальфа пересохло, а ладони вспотели. Так бывало каждый раз перед началом битвы. Тролль, нарисовавший на лице паука кровью и копотью, бежал впереди остальных. «За это Лут накажет тебя», — подумал Кальф.

Тролль метнул короткое копье. Рыбак ушел немного в сторону. Оружие едва не попало в него. Удар сотряс сани и едва не сбил Кальфа с ног. Метавший копье оперся плечом на борт саней, словно хотел их опрокинуть.

Рыбак был слишком занят тем, чтобы удержать равновесие. Льдина пролетела на довольно большом расстоянии от него. Баррикады достигли и другие тролли. Из сотен глоток раздавался яростный воинственный рев. Тихого молодого человека из ряда защитников вытащили за линию укреплений при помощи лассо. Он с криком исчез в толпе.

Высоко над головами нападавших и обороняющихся раздался глухой грохот. Одна из гор подала голос, и ее гнева испугались даже тролли. Людоеды задрали головы. Кальф наслаждался страхом, отражавшимся в их глазах. Кто-то что-то кричал. А затем побежал первый серокожий воин.

Рыбак взмахнул алебардой. Длинный шип исчез в глазу тролля, который оказался у стены раньше остальных.

— Пусть Лут побеседует с тобой о пауках!

Сани задрожали. С веток посыпались сугробы. Деревья отряхивались, словно собаки. В дикой панике тролли пытались сбежать от смерти. Они толкались и падали на узкой звериной тропе. Тех, кто оказывался на земле, безжалостно затаптывали насмерть. Некоторые пытались взобраться на отвесные склоны.

Кальф испытывал глубокое удовлетворение. Он извлек оружие из головы мертвого тролля и отбросил его в сторону. Рыбак даже не стал оборачиваться. С тех пор как он попрощался с Аслой вчера ночью, он знал, что погибнет. Герцогиня всегда оказывалась права, когда перед лицом опасности призывала бежать. Так было в Фирнстайне, в Хоннигсвальде. Почему же сейчас она должна ошибиться? И, несмотря на то что Кальф понимал это, он остался. Кто-то должен был остаться, чтобы могли спастись остальные.

Рыбак раскинул руки. Холодное дыхание смерти охватило его. Воздух полнился мелкими кристалликами льда. Мужчина глубоко вздохнул. А затем его настиг удар. Белый поток окружил, потащил за собой.

Кальф работал руками. Со всех сторон звучал глухой рев. Затем стало темно. Рыбак все еще сражался против силы, тянувшей его вниз. Что-то ударило в плечо. Его развернуло. Боль кольнула голову. И вдруг все стихло.

Кальф лежал, свернувшись калачиком, словно спящий ребенок. Холод сжимал его в объятиях, вгрызался в руки и ноги. В ушах по-прежнему звучал грохот лавины.

Рыбак вытянулся, но снег крепко держал его. Уперся ногами в землю. С хрустом вошли сапоги в слежавшийся снег. Мышцы на плечах напряглись, но темница не отпускала. Затем Кальф понял, что не разбирает, где верх, а где низ. Когда лавина потащила его за собой, он постоянно кувыркался. В темноте ледяной тюрьмы он не мог сориентироваться.

Надавливая на снежную стену, он немного расширил пещеру, пленником которой стал. Грохот в ушах стих. Теперь мужчина отчетливо слышал свое хриплое дыхание. Кальф ощупал себя. Все кости болели. Однако, похоже, он ничего не сломал, а холод приглушал боль. Перевязь потерялась, но у него оставался рыбацкий нож, спрятанный в сапоге. Он осторожно пошевелил лезвием в своде своей пещеры. Обеими руками стал убирать в стороны плотные куски снега. Он выберется на свободу!

Какой-то звук заставил его остановиться. Скрипел снег. Кто-то шел под ним! Кальф рассмеялся. Под ним! Он копал не в том направлении. И принялся работать с новой силой.

Вскоре снег стал менее плотным. Теперь Кальф мог разгребать его голыми руками. Наконец он увидел над собой лоскут серого неба. Осторожно, дюйм за дюймом, выбирался рыбак из холодного плена. Лавина протащила его за собой несколько сотен шагов. Слева от него валялся большой платяной сундук. Ниже по склону он увидел троллей, тыкавших древками копий снег и искавших засыпанных снегом.

Кальф осторожно вылез. Его одежда задубела от снега, волосы заледенели. Медленно пополз он по склону наверх. Не далее чем в сотне шагов темнел еловый лес, который пощадила лавина.

Теперь Кальф заметил нескольких троллей и выше по склону. Должно быть, один из них прошел над его снежным узилищем и таким образом указал путь на свободу. Небольшая группа остановилась, затем снова повернула.

Кальф вжался лицом в снег и замер. Он старался не дышать. Снова услышал скрип шагов. Людоеды медленно приближались. Затем остановились! Теперь отчетливо слышались голоса. Похоже, тролли ругались. Наконец тяжелые шаги удалились.

Рыбак подождал еще немного, потом поднялся и побежал к лесу. Он то и дело спотыкался и, лишь добравшись до деревьев, осмелился оглянуться. Никто его не преследовал. Не заметили или им просто безразлично, что уйдет один-единственный человек?

Плечо болело, и было такое ощущение, будто по голове потопталась ломовая лошадь. Кальф устало поднимался по заросшему лесом склону, стараясь держаться поблизости от звериной тропы. Он боялся, что по пути встретит троллей, поэтому оставался под прикрытием деревьев.

Целый день шагал он вперед. Солнце уже почти скрылось, когда рыбак почувствовал запах костра. Мужчина замер и поглядел выше по дороге. Какая-то женщина в красном плаще стояла, прислонившись к дереву, и прижимала к себе завернутого в платок ребенка. В свете вечерней зари золотистые волосы напоминали корону из света. Асла!