Книга Поколение пустыни. Москва - Вильно - Тель-Авив - Иерусалим - Фрида Каплан

Вечером мы вдвоем с Марком пошли в кино и смотрели хороший фильм с Бетти Девис «Сильна как смерть»[895].

Читаю Игнатио Силоне[896], прекрасная сатира на всех фашистов. Циркулус вициозус состоит в том, что люди, чтобы заглушить ненависть классовую, возбуждают ненависть национальную и расовую, а чтобы заглушить последнюю — натравливают против классовых врагов.

20.7.46

Мы уже не можем сказать, что в нашей стране террор, это открытая и честная война, саботаж. Почта и телеграф прерваны, мы не можем общаться с детьми.

Англичане не скрывают здесь своего нацизма: часто слышишь, как в пьяном и полупьяном и даже трезвом виде они кричат: Хайль Гитлер! То, что они при обысках нашли тут и там оружие, ни для кого не новость. Когда немцы были под Аламейном, они сами нас снабжали оружием. Они не препятствовали организовывать так называемые «командо» (Вингейт[897]). Во время беспорядков 36–40 годов они нам помогали бороться с арабским террором, и Вингейт был нашим самым большим героем, учителем . Когда была опасность со стороны нацистской Сирии, англичане одалживали оружие у евреев , а теперь, после того как мы помогли всей Восьмой армии в Египте, в пустыне, с доставкой воды жаждущей армии и на границах Италии одержать победу над Гитлером, они отвернулись от нас, отбирают оружие, которое служит нам для самозащиты, арестовывают наших представителей — Чертока, Джозефа, Гринбаума, и др. членов Еврейского Агентства[898].

Три тысячи арестованных рабочих сидят в концентрационных лагерях в Латруне и в Рафиахе, где, по рассказам наших солдат, ужасный климат. В парламенте в Лондоне произносят речи, что из Тель-Авива нужно сделать «груду камней», и это наши «протекторы», защитники, мандатчики!

Мы все против террора, но также против английского террора. Мосли делается снова популярным человеком в Англии. Трумен требует всего 100 тысяч иммигрантов в Палестину из Европы, но Англия противится и этому.

24.7.46

Был взрыв в Кинг Дэвид отеле[899].

Была масса убитых и раненых, автобусы перевертывались от силы взрыва. Больницы в Иерусалиме переполнены. Только сам господин Шоу не был среди пострадавших. Есть больше ста жертв, среди них много евреев, арабов и христиан.

Когда был телефон террористов, что будет взрыв в этом учреждении, господин Шоу почему-то велел закрыть двери, чем помешал спастись тем, которые еще могли избегнуть смерти. Что это — глупость или преступление?

Мой внучек, который гостит у нас, меня вчера спрашивает: бабушка, почему нам не дают мирно строить страну? — Есть, видно, люди, которые не хотят порядка в Эрец-Исраэль, которым приятно разрушать то, что мы строим. — Кто они? Арабы или англичане или евреи? И когда это кончится?

Что я могла ответить моему дорогому мальчику? Он уже читает газеты, слушает радио и разговоры взрослых.

2 августа 46

Репрессии идут, как в гестапо. Несколько дней Тель-Авив держали на хлебе и воде. Я радовалась каждой консервной коробке и каждому продукту в доме. Свежего молока не было, и мы пользовались консервами.

Молодежь в тюрьмах, оружие отобрали, три парохода с людьми стоят у берега неразгруженные.

Обыски делают с невероятной грубостью, ручки, часы и деньги надо держать при себе, иначе они тут же пропадают из-под рук.

Керфью так строг, что по вечерам солдаты и полицейские в резиновых галошах хватают женщин и детей, которые выходят на балкон или даже показываются в окне. Особенно трудно тем, кто в бедных районах имеет уборные на дворе.

В Иерусалиме есть целые районы, откуда выселяют магазины, учреждения и жильцов. Тысячи беженцев ищут пристанища в своем же городе. Товары выбрасывают на тротуары, окна и двери этих магазинов забетонировывают. Центр города, здание «Женерале», Англо-Палестинский банк и Русское подворье превратили в крепость, фронт против гражданского населения.

Результат такого административного террора — банкроты, разорения, неплатеж служащим. И все это делают не нацисты, не польские «эндеки»[900], не царская охранка, а джентльмены на резиновых подошвах.

9.8.46

Наконец-то сняли керфью с Тель-Авива.

Наш персонал, который все время ночевал в больнице и боялся высунуть нос на улицу, наконец-то разошелся по домам.