Книга Поколение пустыни. Москва - Вильно - Тель-Авив - Иерусалим - Фрида Каплан

У нас теперь от восьми вечера такой керфью, что все концерты послеобеденные, и вечером все закрыто. Артисты еще никогда так не высыпались.

17.5.46

Англичане должны будут оставить Палестину, и это отражается на их настроении. Я думаю, что, если бы не антисемитизм, который непоборим в народах, мы бы еще могли хорошо столковаться с Англией, но есть фобии, которые сильнее разума. Такова юдофобия господина Бевина.

25.5.46

Я в автобусе в Хайфу подслушала такой разговор. Старик, страдающий астмой, рассказывал своему соседу: он и жена его уже восемь лет в стране. Их дети, дочь с мужем и двумя детьми, погибли в Лодзи. И тут я подумала: «Для чего вы живете, старые астматики и склеротики?» Он продолжал: «Я получил вдруг известие, что мой внук 22 лет остался в живых и просит визу в Палестину. Конечно, я для него выхлопотал сертификат, послал ему деньги на дорогу, и он будет жить у нас, у нас есть свой дом в Иерусалиме. Я еду встречать его к пароходу». При этом он показал фотографию всей семьи, и среди них карточка мальчика 14-ти лет, который теперь должен приехать. Старик с трудом узнает его даже на этой карточке. И тут я себя упрекнула за импульсивную жестокую мысль. Старый дедушка спас внука, наградит его домом, бабушка его примет как мать, пригреет и накормит, поведет к венцу.

Мы были на прекрасном концерте де Филипп[887], артистки Метрополитен Опера.

Еще был торжественный вечер памяти Нахума Соколова [соратника Вейцмана и Членова при получении Бальфурской декларации]. Это торжество было в театре «Габима».

Были также в опере на «Ла Богем»[888] с той же де Филипп. Словом, в разных приемах, развлечениях и даже банкетах в кафе недостатка нет.

3 июня 1946

Мы были приглашены в Реховот на закладку камня для нового института имени Вейцмана. Говорили профессора из-за границы и местные. Происходило это торжество при Институте имени Зива, и прием был очень красиво устроен в саду, под шатрами, красиво декорированными. Мы встретили массу знакомых и, как водится, взяли с собой в нашей машине несколько человек в Тель-Авив.

На эстраде кроме всех ученых сидела партизанка Варшавского гетто Цивья Любеткин[889], и это служило как бы символом единения борьбы за еврейство с научным прогрессом в нашем народе.

Но кажется, больше чем всеми серьезными аттракционами, наши дамы были заинтересованы новой модой американских шляпок, которые американские гостьи навезли с собой. Мы еще не видали таких финтифлюшек на головах палестинских женщин: одна на макушке, другая на отлете, та с горшочком цветов, а та — с вазой фруктов и овощей. И к этому вуальки и всякие другие «фриволити»[890], а ногти почему-то выкрашены в зеленый цвет.

[Мы были на «Гамлете» в «Габима». Финкель был очень хорош, но я бы хотела видеть Ровину в этой роли. Могла же играть Сара Бернар молодого Орленка[891].]

16.6.46

Наконец-то мы справили 60-летний юбилей Марка[892]. Мы сделали ему сюрприз. Он руками и ногами отмахивался от этого юбилея и не хотел об этом слушать. Отчасти, может быть, потому, что 60 лет вовсе не такой приятный возраст, отчасти потому, что врач-хирург вообще боится старости, как женщина. Теперь не принято обращаться к слишком «пожилым» врачам, и мы решили все справить «en familie»[893], с ближайшими друзьями и сотрудниками и не допустить в прессу.

Я преподнесла моему Марку самый лучший подарок, какой я могла: разорванные векселя, которые я выплатила за последнее время. Теперь, если у нас будет излишек в доходах, мы сможем вместе поехать в Америку погостить у брата, и может быть, это будет наше последнее «свадебное путешествие».

Эти долги я выплатили из своих «киншлах», сбережений, о чем Марк не знал. У моего старика были слезы на глазах: «Что бы я делал без тебя?» Дети, конечно, все приехали. Меир ему привез свой диплом инженера[894], который он до сих пор не интересовался получить из Хайфского техникума. Рина нарисовала савту и сабу — бабушку и дедушку, каракули ей стоили больших усилий. Цви написал собственноручно очень красивое поздравление. Дети привезли птицу, фрукты и зелень из кибуца, а наши товарищи: врачи, сестры и кухонный персонал были трогательны. Все печения были сделаны без моего участия, также прекрасные холодные закуски — языки, копченое мясо, салаты, майонезы.

Сестры ему преподнесли альбом со всеми фотографиями, врачи — каждый в отдельности — выразил внимание книгами, и проч.

Дом был завален цветами, у меня недоставало ваз, и я взяла жестяные банки из-под керосина, задрапировала их цветной бумагой и расставила вдоль всех стен. Это было похоже на оранжерею. К обеду было приглашено человек тридцать. И так как мы хотели, чтобы весь персонал был с нами за столом, мы подали только холодные закуски, на русский манер, и вина и всех сами обслуживали. Только пирожки с начинкой подали горячими, и они катались на колесиках от одного гостя к другому при громком успехе. Этим мы ограничились. Ни каких речей и никакой официальности.