Книга Жизнь Гюго - Грэм Робб

Несмотря на заботы Жюли Шене, «Отвиль-Хаус» сильно пострадал в отсутствие хозяина. Хотя угрозы сжечь его в то время, когда дом Гюго в Брюсселе осаждала толпа, ничем не окончились{1323}, дом превратился в «лачугу», как писал Гюго: «Все в клочьях, занавеси вытерлись, позолота осыпается, я живу в комнате на чердаке»{1324}. К счастью, как он сообщал своим корреспондентам, через дорогу открылась «Семейная гостиница». В основном там останавливались туристы, приехавшие поглазеть на Гюго.

Океанский воздух возымел обычное действие. Гюго купался в море, навещал заброшенный дом на вершине скалы, описанный в «Тружениках моря», видел штормовую тучу, будто сошедшую со страниц его романа. Он сочинял сказки для детей – за десять лет их накопилось так много, что из них составился бы толстый том, будь они записаны. Он рассказывал внукам об отшельнике – тайном обжоре; пересказывал на свой лад «Красную Шапочку», которая кончается тем, что волка съедает лев. Еще одна сказка известна только по названию: «Плохой король и хорошая блоха»{1325}.

Когда с наступлением осени Франсуа-Виктор, Алиса и дети уехали, Гюго приступил к осуществлению двух важных дел, отнявших у него следующие девять месяцев. Он писал «Девяносто третий год» (Quatrevingt-treize){1326}, причем писал стоя, до тех пор, пока ему в ступню не вонзился шип, и необычно серьезно начал ухаживать за новой горничной Жюльетты, робкой двадцатитрехлетней Бланш.

Более сложное из двух дел, «Девяносто третий год», стало для Гюго окончательным раскрытием его последней великой темы: Великой французской революции в ее самом ужасном проявлении. 1793-й стал годом террора, годом, когда обезглавили Людовика XVI, годом роялистского мятежа в Бретани, годом Дантона, Робеспьера и Марата, воплощением того времени, которое пылко ненавидела его мать. Тот период зиял огромным пробелом в Полном собрании его сочинений. Даже «Отверженные» не охватили всей революции; в романе старательно обойден период, непосредственно предшествующий рождению Гюго{1327}. И только теперь, после ужасов Парижской коммуны, когда в ослаблении террора склонны были видеть проявление измены, Гюго собрался заполнить этот пробел. Он испытывал непреодолимое искушение стать бестактным.

Одна причина задержки состояла в том, что Великая французская революция, по мнению Гюго, сводилась к совести отдельного человека и высшему благу применительно к истории. Почему варварство и жестокость стали золотым рассветом современной эпохи? Можно ли остаться оптимистом после резни? Он собирался извергнуть революцию из ее кровавого лона и показать ее сияющее лицо, «бросить на эту устрашающую цифру, 93, луч умиротворения», «научить людей не бояться прогресса»{1328}.

Если «выпарить» роман, сюжет сводится к трем персонажам. Во-первых, маркиз де Лантенак, седовласый аристократ, которого тайно провели во Францию, чтобы он возглавил крестьянское восстание. Хотя Лантенак призван был символизировать прошлое, многие решили, что он и есть настоящий герой романа{1329}. Во-вторых, Симурдэн, бывший священник и «зловещий девственник», который с нечеловеческой, абстрактной прямотой отдается делу «гуманизма». Его маниакальная идеологическая чистота произвела глубокое впечатление на молодого грузина-семинариста Джугашвили, которого посадили в карцер за то, что он читал «Девяносто третий год». Позже он сменил фамилию и стал Сталиным{1330}. И наконец, Говэн, внучатый племянник маркиза де Лантенака и любимый ученик Симурдэна, персонаж, который преодолевает пропасть между милосердием и государственными интересами. После кровавого подавления крестьянского восстания Говэн позволяет своему врагу-аристократу Лантенаку бежать подземным ходом. Как того требует революционная добродетель, бывший наставник, Симурдэн, предает Говэна в руки палача. Роман заканчивается одновременным гильотинированием Говэна и самоубийством Симурдэна.

Как ни странно, дух революции ярче всего выражен тремя маленькими детьми, попавшими в ловушку в лесной башне. Дети раздирают в клочья бесценный старинный экземпляр «Евангелия от Варфоломея» (они устраивают еще одну Варфоломеевскую ночь): «радостно смеясь, торжествующие, беспощадные, розовощекие ангелочки-разрушители… набросились на беззащитного евангелиста»{1331}. Урок любителям бездумного сохранения: Природа – доброжелательный разрушитель.

Выбор темы подсказывал массу автобиографических деталей. Место действия – Бретань, плавильный котел, в котором совершился брак родителей Гюго. В подтексте – намек: кровавые истоки будущих Соединенных Штатов Европы совпадают с истоками самого Виктора Гюго. В авторском отступлении он упоминает о роли своего отца в подавлении бретонского восстания{1332}; однако он совершенно не упоминает о матери, несмотря на то что любил хвастать ее героическими эскападами, тем, как она спасала священников и предотвращала революцию[57]{1333}. Особенно странно, что части романа, которые могла бы написать его мать, отданы «на откуп» Жюльетте Друэ: описания Бретани основаны на детских воспоминаниях Жюльетты и на ее с Гюго поездке туда в 1836 году. Центральный персонаж, Говэн, даже носит ее девичью фамилию.